своим и для язычников, и для христиан, не отдавая предпочтения никому.
— Я тебе каждый месяц писать буду, братик! — горячо поклялась Умила, глотая слезы. — Честно-честно! С каждым гонцом письмо буду слать. Только вот обустроюсь там…
— Где моя молодая жена? — рев короля Теодона был слышен даже на втором этаже, где жила Людмила. — Я как эта… Как ее… Ну тесть же по пьяному делу рассказывал! Забыл, в такую ее мать! Как Пенелопа, вот! Та тоже двадцать лет ждала! Когда уже свадебный пир? У меня тоже скоро уже все лопнет, как у той Пенелопы! Гы-гы-гы!
— Соберись! — шепнула княгиня дочери, бережно вытирая мелкие жемчужины слез. — Помни, чему я тебя учила. Не показывай своих чувств, берегись людей, пока не узнаешь их по-настоящему. Будь своему мужу надежной опорой. Не опозорь своего отца.
— Не опозорю, матушка, — кивнула головой Умила, которой ради такого события уложили волосы в прихотливую прическу. — Я знаю свой долг и исполню его.
— Я защищу тебя от всех!- обнял ее Берислав. — Если он будет тебя обижать, я его убью. Так ему и скажи!
— Ты? — расхохоталась княжна. — Да ты у нас и мухи не обидишь!
— За тебя обижу, — насупился Берислав. — У меня по стрельбе отличные отметки, между прочим. А по алхимии еще лучше! Отравлю его и делу конец.
— Разошелся, воин! — Людмила любовно потрепала сына по непослушным вихрам. — Как там наш малыш? Я на следующей неделе собиралась навестить его.
— Вот насчет кого ты можешь не беспокоиться, матушка, — поднял на нее удивленный взгляд Берислав, — так это насчет братца Кия. Он отлично устроился, и ему там лучше всех, поверь.
* * *
Несколько месяцев назад. Братислава.
— Вот тут первая рота живет, парень, — сказал взводный, который принял очередного сопляка, привезенного откуда-то из аварского кочевья.
Странный был этот мальчишка. По повадкам — чистый степняк, провонявший конским потом, но к сортиру приучен, телом чист, а лицом до того хорош, что залюбуешься. Не иначе, сын какого-то мелкого хана от любимой наложницы, привезенной из северных земель. Впрочем, тут лишних вопросов не задавали. Если в сотню попал, то жизнь свою с чистого листа начинаешь. Можешь любым именем назваться, никто тебе и слова поперек не скажет. Ты для прошлой жизни все равно, что покойник. И для рода своего изгой, коли в воины пошел.
Полумрак казармы заставил Кия замереть на пороге. В роте полторы сотни мальчишек, во взводе — тридцать. Так ему говорили. Живут по взводам, спят на широкой лежанке вповалку, укрываясь колючим одеялом из овечьей шерсти. Не дворец, конечно, но после кочевья вполне сносно. Все это Кий понял сразу же, как только сделал тут пару вздохов, втянув в себя запахи пота и прелых портянок.
— Кто таков? Из каких будешь? — вперед вышел крупный мальчишка с хозяйским взглядом. Остальные смотрели на них с любопытством, ожидая, чем закончится обязательный для всех новичков ритуал.
— Зовут Юрук, — княжич назвался именем побратима. — А ты что за хрен с горы, чтобы я тебе докладывался?
— Я Бобер, — степенно ответил мальчишка. — Ты новенький, значит тебе сегодня казарму вне очереди мести! Тут такие правила.
— Правила? — зло посмотрел на него Кий снизу вверх. — А у меня свои правила, понял? Знаешь, какие? Того, кто мне предлагает казарму мести, я на первый раз в кровь бью, а на второй ему метлу в задницу засовываю. Понял?
— Драка! Драка! Новенький с Бобром драться будет! Зови пацанов из второго! Они просили позвать, если драка будет! — покатились по рядам веселые крики.
— Ты сам напросился, — разозлился Бобер и широко размахнулся.
— Хха! — Кий пробил ему в солнышко, а потом добавил в лицо двойкой. — Я тебя научу, мерин сиволапый, как надо чистоту в помещении блюсти!
— Давай, Бобер! Давай! Наваляй ему!
Противник оказался крепким. Он не зря был заводилой здесь. Силушкой его лесные боги не обидели, и удары Кия, хоть и достигли цели, но особого урона не нанесли. Бобер был на редкость силен. Он спокойно отбивался от наскоков юркого и быстрого противника, то и дело награждая его сильным ударом, от которого у княжича звенело в ушах. Но Кий, пропустив удар, опять лез на противника, оскалив в ярости зубы. Он снова и снова шел на врага, стервенея от нарастающей злости. Под конец, когда резкий удар сбил его с ног, княжич встал и схватил табурет. Он поднял его над головой и с хрустом разбил об утоптанный до каменного состояния пол. Кий пошел на Бобра, зажав в кулаке острый обломок деревяшки, а на лице его застыла шальная улыбка, до того жуткая, что противник поднял перед собой руки, прекращая драку. Остальные мальчишки встали между ними, бросившись разнимать драчунов.
— Эй! Не по правилам! — орали они. — Брось быстро!
— Ну что? — прошипел Кий. — Моя очередь казарму мести? Или ты попутал чего, деревенщина немытая?
Он подошел к лежанке и сдвинул в сторону чужие вещи.
— Я тут лягу. Кому не нравится, может мне в лицо это сказать. Я еще раз объясню.
* * *
— Ну, вот так наш Кий на учебу и явился, матушка, — закончил свой рассказ Берислав. — Он у нас на всю сотню самый свирепый отморозок, хоть и мелкий еще. Наставники говорят, что такого звереныша к нам далеко не каждый год заносит. На него ведь даже бродячие собаки брехать боятся. Как видят его, так сразу с дороги уходят.
— Собаки-то еще почему? — изумилась Людмила, которая никак не могла смириться с тем, что про ее ненаглядного сыночка рассказывают какие-то страсти.
— Да он вожака стаи убил, — поморщился Берислав. — Тот на него зарычал, а Кий в него нож метнул. А потом сказал, что любого зарежет, кто на него зубы оскалит. Хоть собаку, хоть человека. Его и старшие мальчишки побаиваются. Говорят, что он на всю голову тронутый, совсем как берсерк нурманский.
— Глупости это все, — поджала губы Людмила. — Не такой он. Наговаривают на него.
— Славный вырастет воин, — усмехнулся в густую рыжую бороду Теодон, который с интересом прослушал весь рассказ от начала до конца. — Добрая у вас порода, дорогая теща! Надеюсь, и ты мне, Умила,
