ослепляющих око и открывающих путь потку, Но когда эти плоды возложили на весы справедливости, великая и ужасная тьма опустилась над землей, ибо плоды эти были зачаты в темных уголках человеческого разума.
Атль, Владыка Мира, не произнёс больше ни слова: полное безмолвие царило в этой тьме, Текло время, и хотя плоды, собранные вождям человечества, были обильны, люди повсюду голодали, лица их были иска — жены горечью плодов, глаза остекленели от безнадежности отчаяния.
Когда великая и ужасная тьма стала подобной ночи, когда и другие вожди выступили, чтобы предложить свои плоды страха и смерти, тогда из тенистых долин земли явилось несколько человек, и они обратились к Владыке Мира.
"Властелин, — в один голос молвили они, — Мы путешественники, пришедшие из долин Востока, Запада, Севера и Юга, Мы — всего лишь семь Крошечных групп, Львы, Слоны, Тигры, Медведи, Лисы, Волки и Драконы, Мы пришли с пустыми руками, о Властелин, ибо нам нечего предложить, Кроме самих себя, Но в своих долгих скитаниях мы видели священный источник Жизни, испить из Которого означает никогда больше не испытывать голода. Если будет угодно тебе, о Властелин, мы приведем к нему людей, ибо здесь все они погибнут от голода".
"Поступайте так, как велит вам мудрость", — ответил владыка Мира, склонившись в безмолвной признательности, люди обернулись лицом к миру с открытыми ладонями и распахнутыми сердцами и, позвав всех за собой, отправились показывать им путь, соразмерять их шаг. Одни немедленно и без единого слова последовали за ними, другие колебались в замешательстве. Одни недовольно ворчали, другие открыто сопротивлялись и уселись на месте, чтобы остаться и голодать.
Память!
Что было бы, если бы не вернулась ко мне моя память? Покой! Был бы блаженный покой, порожденный неведением. Неведение — и покой! Какая ирония.
Нет, глупец! Сейчас не время для трусливых мыслей.
Помни, что покой можно вновь обрести в каждой жизни, в разгар битвы.
Да! Вновь, как это было уже много раз, я должен найти покой — этот безмятежный покой в разгаре битвы. Да, пока у меня есть только воспоминания — сладкие, мучительные воспоминания, — память, пугающая меня, и все же я не пожертвую ею во имя трусливого чувства покоя.
И вновь история настоящего, история прошлого, история времен до начала времен преследует мой разум. Все эти люди… Столько надежд и мечтаний…
Столько выигранных битв — и столько проигранных…
И древние пророчества… Их я тоже помню — те, что уже воплотились, те, что проявляются ныне, и те, которые исполнятся в неопределенном будущем. Но великое колесо по-прежнему, эпоха за эпохой, жизнь за жизнью, раскручивает рисунок предназначения.
Проклятые пророчества! Возможно, неведение все же лучше. Но, быть может, и нет. Впрочем, какая разница?
Колесо есть колесо, а рисунок есть рисунок. И все же я не могу избавиться от страха перед воспоминаниями, от страха перед всей этой борьбой и болью. Как больно…
Это всегда так больно…
Атль, я не надеюсь, что ты услышишь меня иди даже захочешь слушать это, но я должен спросить во имя своего собственного эгоистичного Я, как уже делал много раз до этого. Почему столько страха и боли?
Я вижу узор судьбы, сплетаемый вращением великого колеса, и понимаю, почему ты принял на себя этот выбор. Но, Атль, — будет ли этому конец?
Неужели мы настолько неразумны, что наш страх неизменно должен быть таким сильным, а наша боль такой нестерпимой?
Изменится ли что-то в этом круге времени?
Как долго мы исполняем эту нашу — или вашу? — невозможную задачу? Я не жалуюсь и вряд ли могу сожалеть, ибо ты знаешь не хуже меня, что если бы мы начали "ее заново, то вновь по собственной воде вступили бы на тот же путь, с той же решимостью. Мы — это ты, Атль. Твоя воля — наш долг, твоя жизнь — наша честь: могло ли быть иначе?
Но, Атль, прошу, пусть в этом круге времени что-то изменится.
Пусть в этом круге времени мы действительно отбросим страх и боль!
Я исполню свою роль, Атль, как и мои братья, и вместе мы сразимся в этой бесконечной битве. Прошу только — пусть на этот раз в нашей борьбе что-то изменится!
Остается надеяться, что они услышат нас. Услышат ли? Почему они должны прислушиваться к сборищу безумцев? Да, это о нас — мы просто безумны! Только безумец пытается научить людей тому, о чем они даже не хотят слышать!
Заглядывая в туннель времени, я вижу судьбу, звенящую, как молот, бьющий по наковальне — пытаясь придать форму тому, что противится форме, тому, что должно быть раскалено добела в горниле жизни, прежде чем сможет принять какую-либо форму, — огонь, опаляющий душу, звон, который парализует разум и ранит сердце, ставшее нежным благодаря этому, возможно, наивному стремлению к тому, чтобы его любили все. Есть ли этому конец? Атль, будет ли конец?..
Думаю, да!
Воистину, глупый вопрос; в конце концов, ты Божественный Мятежник, Тот, кому просто пришлось принять на Себя роль Великой Жертвы! Тебе просто пришлось быть кровавым героем, не правда ли, Атль?
Проклятье, я понял! И проклинаю тебя за то, что ты втянул меня в это! Проклинаю всех Хранителей, включая этого Христа, который держит меня на поводке! Поймите, я ведь не так силен, как любой из вас!..……. Или я сильнее, чем хочу верить? Силен я или нет, как мне уйти от судьбы, которая есть я сам? Смогу ли я убежать от тебя, Атль? Хотел ли я этого когда-то?
Нет! Будь все проклято! Я не могу избежать своей судьбы!
Я не могу перестать любить тебя!
Но почему? Просто скажи мне, почему должно быть столько страха? И столько боли? В этом всегда столько боли!
Они и сейчас уже приходят ко мне, Атль, со своими страхами и надеждами.
Они смотрят на меня глазами, наполненными невыразимой надеждой тех, кто верит, что я принесу им облегчение — что я способен изгнать этот страх, эту боль.
Будь ты проклят, Атль! Как мне забрать у них этот страх и эту боль, если страх и боль являются самой сутью твоего собственного бытия, нашего бытия?
Как? Как мне сделать это?
О да, я знаю! Я тот, кто я есть, и я делаю то, что должен делать.
Но почему всегда так много страха? Почему столько боли?
Я знаю. Я — Волк, вестник надежды и свободы. Не твердой надежды, а хоть какой-то надежды, не известной