шубку, фыркнула. — Я же сказала — друг.
— Твой отец тоже был мне «друг», а потом….Бац! И поженились! Ну и ты появилась, конечно.
Мда. Звучит очень….Эээ… Обнадеживающе.
— У нас по-другому.
— Главное, чтобы парень был хороший. Уль, ты как маленькая. Стал бы просто «друг» ехать к черту на кулички?
Может быть, другой бы просто так не стал. В надежде на хороший секс, возможно. Но и мой Синицын никакой не другой. Он действительно мог поехать просто так. Бескорыстно. Не то чтобы я не надеялась потом на секс, но… Он точно бы не стал ни на что надеяться.
— Он просто хороший парень.
— Вот и отлично! Плохих нам не надо.
Маму переубеждать бесполезно. Я сбилась со счета сколько раз она выдавала меня замуж. А это, между прочим, она ещё не всех моих ухажеров видела.
Родителей я ни с кем официально не знакомила, и уж точно никого не представляла своим парнем, однако пару раз по року судьбы мама сталкивалась у подъезда с моими «друзьями». Говоря откровенно, никто из моих парней не особо настаивал на знакомстве с родителями.
Кроме Ляли, разумеется. Но Ляля — это исключение. Во всем. Абсолютно.
Поцеловав родителей на прощание, под бабушкино бухтение вышла из квартиры и спустилась вниз. Машина стояла уже под подъездом, а сам Синицын стоял рядом, разговаривая (с кем бы вы могли подумать?!) с моим бывшим.
Ваня Брагин. Мой одноклассник, первый парень и тот самый бывший, с которым я плохо рассталась.
Бросила. Кинула. Отшила.
Просто потому, что я его разлюбила и полюбила другого. Во всяком случае, так мне казалось в мои семнадцать.
Ситуация вышла некрасивая.
Я пошла гулять с другим, наврала с три короба Ване, что, мол, болею (потому что не была достаточно смелой, чтобы высказать все в лицо, и потому что девочки в семнадцать крайне глупые особы). Ваня приперся ко мне под дом, чтобы проведать. Я же в этот самый момент, пока новоиспеченный Ромео терся под моим подъездом, шла под ручку со своим новым парнем.
Ну да. У меня было два парня одновременно. И что?! И, опережая ваши вопросы, — нет, я не спала с ними по очереди.
Я не сразу бросилась во все тяжкие. И да. Мой первый опыт был как раз с этим Ваней. На самом деле, мы были первыми друг у друга. Полагаю, поэтому это и было для него такое болезненное расставание (не зря же он меня до сих пор шлюхой называет).
В общем, ребята тогда раскрасили друг другу физиономии.
Как вы поняли… Подростковые годы у меня были очень бурные.
И, сейчас, выйдя, я вижу, как мой «любовник-друг-сосед» по-совместительству мило беседует с моим подростковым бурным романом, который закончился словами: «Грязная шлюха!».
Восхитительно!
И, тем не менее, прятать голову в песок я не привыкла.
Гордо подняв подбородок, нарочито медленно, постукивая каблуками, направилась к парням. Они, как и предполагалось, обернулась на стук моих каблуков.
Ваня сжал губы в тонкую полоску и оценивающе на меня посмотрел. Как мужчина обычно смотрит на женщину — с интересом и похотью. Что ж, все хотят себе хорошенькую домашнюю девочку, а иметь хотят, цитирую: «Грязных шлюх!». Бедные-бедные парни. Всю жизнь стоять-то на таком перепутье.
Ухмыльнувшись своим злорадным мыслям, отточенным кокетливым движением откинула волосы за плечо.
Может, я и была в свои семнадцать своевольна, но это не повод называть меня шлюхой. По крайне мере, не столько-то лет! И потом, Ваня и сам святошей не был. После меня он трахал баб направо и налево, а однажды его даже застали с молоденькой преподавательницей.
Что за двойные стандарты, спрашивается?! Ему, значит, можно, а мне нет?! А я, между прочим, с тем парнем не спала. Целовалась, но не спала.
— Приветик! — пролепетала, мило скалясь. Если вообще можно мило скалиться.
А потом я поцеловала Синицына. Не просто чмокнула в щеку или губы. А как и положено шлюхам — в засос, с языком.
Синицын опешил, но не отстранился от меня. Да и вряд ли бы смог, учитывая, как я в него вцепилась.
Ваня презрительно фыркнул рядом. Оторвавшись от Синицы, послала ему едкую улыбочку. Лучшую из своего арсенала. С такой же улыбкой я могла бы привязать его к дереву, а потом поджечь с криками: «Гори, гори ясно!»
— Вы встречаетесь? — явно удивился Ваня.
Кстати, кличка у него Ванька-встанька. Понятия не имею, какая умненькая блондинка придумала такое прозвище. Вообще, не в курсе! Честно-честно!
— А должны? — хамовато спросила я.
— Зная тебя, Фролова, не должны. Шлюх еб***, а не любят, — усмехнулся он, взглядом ища поддержки у Синицы.
И нашел.
Секунда. Всего секунда.
И мимо меня пролетел кулак со скоростью кометы и врезался в нос Брагина.
Хрусь!
— Твою мать!
— Следи за своим языком, когда с девушкой разговариваешь, — любезно посоветовал Синицын. Отряхнул свою руку, и, приобняв офигевшую меня, спросил, — поехали, любимая?
— Поехали, любимый, — с заминкой ответила.
Впервые сказала это без сарказма. Не шутя, а вполне серьёзно. Он не позволил меня оскорбить. Меня. Женщину, которая утром его отшила. Синицын просто… Просто такой Синицын. Мой герой до мозга костей. В каждом своём слове, жесте, поступке.
Открыв передо мной дверь, Дима помог мне сесть и закрыл. Но садиться за руль не спешил. Своей спиной он загораживал весь обзор, но я предполагала что он проводил воспитательную беседу с Ванькой-встанькой. Я от любопытства себе места не находила. И даже ухо к окну прикладывала, но все тщетно. Ничего не слышно.
Через несколько минут Синицын сел в машину и завёл её.
— Вы обо мне говорили?
— Фролова, ты самый деликатный человек.
— Я знаю. Спасибо. А если серьёзно?
— Ты же не отстанешь, да?
— Абсолютно точно. Буду пытать тебя всю дорогу.
— Тогда предлагаю сделку.
Хмм. А вот тут поподробней, пожалуйста…
— Неужели, душу мне свою предложить?
