Хтис, бросая открыто ненавидящий взгляд на чахлый припыленный листок у дороги. Следом она одарила таким же взглядом и спину нашего «прекрасного чудовища» – лерра Зигни.
До гостиного двора мы больше не останавливались, хотя Зигни продолжил «растительные пытки» и требовал от всех максимум внимания к своим вопросам. Так что к вечеру даже нереальная, одуряющая красота лерра вызывала у нас лишь раздражение. В кошмарах мне теперь будут сниться не монстры, а подорожники!
В ту ночь, кое-как поев, я уснула, едва голова коснулась подушки. А утром, с первыми петухами, нас поднял усиленный магией голос Зигни, объявивший «новый прекрасный день».
К измененному лесу мы добрались настолько уставшие от дотошного зельевара, что, когда он приказал поделиться на команды, едва не подрались, – все захотели попасть под начало вечно ворчавшего старика Влариса. Кто бы мог подумать, что такое возможно?
Однако, к моему глубочайшему сожалению, меня Зигни сразу забрал к себе, доверительно предупредив:
– Лерио сказал, чтобы его драгоценная пара всегда была под моим присмотром.
– Он вам писал? – встрепенулась я и уныло посетовала: – Мне больше недели не приходило ни слова.
– Грей передал мне просьбу две недели назад, – ответил Зигни, – потому что знал: потом может надолго пропасть.
– Пропасть? – повторила я в ужасе.
– Только этого не хватало, – закатил глаза Зигни. – Давайте-ка без обмороков и истерик на пустом месте, лерра Эйташ. Грей поехал в места, где недавно были прорывы и материя между мирами еще истончена. Писем оттуда не послать, разве что в самом крайнем случае ехать на окраину, и даже там слишком много резерва уходит на каждое отправление. В самой точке работы магией пользоваться нельзя. Появится шанс – напишет. А пока у нас много дел. Не волнуйтесь, лерра Эйташ, я не дам вам много думать и волноваться о Лерио. Смотрите-ка сюда. Видите вот это страшненькое салатово-красное нечто?
– Да.
– Это измененный одуванчик. Он сильно отличается от того, к которому мы привыкли. А чем именно – вы мне и расскажете.
Я едва не застонала вслух: «Гре-е-ей, за что ты навязал мне компанию этого мозгопийцы?!»
* * *
Полторы недели практики запомнились мне изнуряющими пытками кураторов, требовавших изучить каждое миниатюрное растение. Травинка, цветок, лист, случайно принесенный ветром, – все должно было пройти через наши руки, защищенные от воздействия темной стороны, и оказаться под пристальным вниманием.
Кураторы развернули в глубине леса лабораторию, в которой мы проводили все вечера: изучали взятые в течение дня образцы, записывали результаты и падали спать, не чувствуя ни рук ни ног.
Хотя были и те, кому пришлось еще хуже: наша Дилапия и маги, изучавшие измененных животных.
У Дилапии по-прежнему был первый уровень дара, что категорически не устраивало наставников. С ее талантом к созданию новых зелий расширение резерва стало необходимостью. Так что теперь, когда для остальных наступало время отдыха, мучения Дилли продолжались.
– Идите сюда, радость моя, – звал ее Зигни каждый вечер, – посмотрим, как у нас дела?
– Я ужасно устала, – неизменно ныла Дилапия.
– Разве это повод? – поражался Зигни. – Соберитесь, все самое интересное впереди. Закрывайте глаза, я создам купол!
И она закрывала, а потом принималась выполнять задания для расширения резерва. На утро у бедняжки алели руки. Совсем, как у Ринки.
Примерно в начале второй недели я не выдержала и предложила ей:
– Дилли, расширение резерва – дело добровольное. Если тебе настолько тяжело и плохо, можешь отказаться. Не стоит истязать себя только потому, что им нужно «прокачать» твои таланты.
– Стоит, – вяло улыбнулась она. – И нужно. Я даже рада, что меня заставляют, сама бы в жизни не смогла.
– Но на тебе лица нет, – посочувствовала я.
– Это ничего. В начале самого важного пути всегда сложно. Я ведь помню, как тренировались вы с Риной и Ола. Мне тоже хотелось бы стать такой же сильной и смелой, но у меня совсем нет силы воли. Поэтому я искренне благодарна кураторам. И они, кстати, сразу предупредили, что будет сложно, а свернуть не дадут – если уж я согласилась.
– То есть, ты сама дала согласие? – уточнила я.
– Да. Хочу быть полезной. Тем более зельеварение мне действительно нравится.
– Прохлаждаемся? – вмешался в наш разговор нависший сверху лерр Зигни. – Устали, мои хорошие? Хотите отдохнуть?
– Нет! – дружно гаркнули мы, суетливо принимаясь за дело.
Обе прекрасно понимали: этот гад сразу начнет пытать расспросами до изнеможения. Лучше уж по земле с лупой ползать!
Вдруг рядом раздался устрашающий рев, треск веток – и прямо на нас выскочил жуткого вида «олененок». С пятью рогами, тремя глазами и черным шипастым туловищем.
– Бу-у-ур-р, – проревело это создание, глядя на замершего перед ним Зигни, сразу загородившего нас собой.
– Эй, неучи! – позвал куратор, глядя на густые заросли, из которых за зверем выскочили Нила с Пирсом. – Забрали своего питомца, пока я не сказал лерру Вларису, кто вытоптал его гармении!
– Простите, лерр Зигни! – испуганно отозвалась Нила. – Умоляю, не говорите ему!
И стала подзывать «питомца» тихим воркующим голоском.
В волосах Нилы застряло несколько веточек и сухих старых листьев. Куртка порвалась в двух местах, на ботинках красовался тройной слой грязи вперемешку с глиной.
Подопечных лерры Шибы я теперь жалела больше Дилапии. Им приходилось целыми днями носиться по лесу, лазать по деревьям, рыть норы и ямы, нырять в ледяные водоемы. В общем, проявлять чудеса выносливости и ловкости. Они отлавливали измененных животных, успокаивали, изучали, насколько возможно и, если их мутации признавались опасными для окружающих, отправляли в магический стазис. Часть животных усыпляли, чтобы позже перевезти в лаборатории корпуса и дать им новую жизнь под наблюдением специалистов. Часть приходилось нейтрализовать, потому что их изменения были слишком критичны. И эта процедура тоже была дополнительной проверкой на прочность, силу духа и решимость. Ради защиты людей от мага может потребоваться многое – даже перешагнуть через собственную жалость.
С растениями нам приходилось гораздо легче. Всего парочка из них умудрилась измениться настолько, что принималась кусаться или истерично визжать. Да и те лерр Вларис тут же назначал своими прелестями и сноровисто паковал для перевозки в родные
