— Мы с утра направились в Пустой переулок, но господина Икса там не обнаружили, — пояснил доктор. — Тогда я, как нештатный агент, решился привезти клиента к помощнице частного детектива. И как здорово получилось! Все в сборе!
После шутливой тирады доктора хозяева предложили гостям сесть. Успокаивая Клима Кирилловича, несколько смущенного тем, что он не рассчитал время и заявился прямо к завтраку, Елизавета Викентьевна принялась разливать чай из самовара в принесенные Глашей чашки.
— Итак, я передаю слово господину Икс, — доктор поклонился Бричкину.
— Я… э… да… — залепетал не готовый к такому развитию событий бывший артиллерист. И Мура поспешила ему на помощь.
— Мсье Лузиньяк, мы вышли на след ваших недругов. Возвращайтесь домой. Вам ничего не грозит. Вы не станете причиной еще одной войны, России с Англией.
— Вы уверены? — встрепенулся Лузиньяк. — А где доказательства?
— Я доведу до сведения ваших преследователей, что вы православный, а значит не можете занять трон в католической стране.
Бурбон изменился в лице.
— Ах, да ведь муж той, кого называют Жанной д'Арк, подло убитый герцог, был православным.
— Успокойтесь, мсье Лузиньяк, — жалостливо призвал доктор Коровкин. — Может ли в современных условиях это обстоятельство перекроить карту мира?
— Погодите, погодите, — возмутился профессор. — Франция, XV век… Откуда там православный герцог?! В католической-то стране!
— Не путайте меня, — дернулся потомок великого герцога, — тогда еще церковь не разделилась.
Оглушенная услышанным, Мура прошептала:
— Вам следует скрыться в монастыре. Могу помочь.
— О, мадемуазель! — Порыв благодарности исказил до неузнаваемости лицо господина Лузиньяка, в момент он стал воистину красивым мужчиной. — Позвольте узнать ваше имя? Мы с господином Холомковым оба будем за вас молиться!
— Нет-нет, этого не надо, — сурово оборвал его профессор.
— Скромность красит русскую девушку, — загадочно пояснила хозяйка.
Повисло молчание, из гостиной по-прежнему доносились звуки музыки. Тема из Сенс-Санса заставила Бурбона сентиментально улыбнуться.
— Самсон и Далила, узнаю… Но как вы догадались?
— По вашим же словам можно догадаться, что у вас искали нечто важное, — осторожно ответила Мура. — Мандат, выданный когда-то Луизе де Бурбоннэ?
Чудные звуки фортепьянной версии библейской истории прервал заполошный электрический звонок.
Все вздрогнули, Бурбон съежился и нырнул под стол.
Через минуту в столовую ворвались следователь Вирхов и его помощник Тернов — оба в чрезвычайном возбуждении.
— Добрый день! — Теперь уже Вирхов, как давеча доктор, конфузливо уставился на поздно завтракающих Муромцевых и их гостей. — Рад, что все в сборе и в полном здравии. Спешил к вам сообщить о грандиозном успехе и вас успокоить. Бандитская шайка «Черный сапсан» арестована. Один взят у Кошечкина, остальные — в «Чарочке», в том числе и ее главарь Шевальгин. Я проверил, у него на лодыжке следы укуса, человечьего.
— Завтра все газеты расскажут об этом деле! — не выдержал Тернов. — Они во всем признались! — захлебывался он. — И в том, что нечаянно укокошили безухого китайца! И в том, что совершили налет на «Семирамиду»! И в том, что начинили взрывчаткой автомобиль!
— И в том, что зарезали купца Малютина? — спросил доктор Коровкин.
— Полагаю, слесарь Зиновий Гаранцев опознает студента Соколова, — вклинился Вирхов.
— И в том, что сбросили вазу на голову адвоката и что чуть не погубили вашего Минхерца? — подхватила Мура. — Я чувствовала, что они подбросили в дымоход вашей квартиры едкое вещество…
— А, так вы такая догадливая! — уставился на девушку Вирхов. — Может быть, вы тогда знаете и самое главное: что объединяет эти преступления?
— Знаю, — вздохнула Мура. — Они охотились за вами, Карл Иваныч. А невинный купец Малютин был слишком похож на вас.
— Да они просто сумасшедшие! — воскликнул профессор. — Их надо освидетельствовать психиатру!
— Нет, они вполне нормальные, — заметил с горечью Вирхов. — А вот почему вы, Мария Николаевна, не сказали мне о ваших догадках?
— Я хотела, но вы бы мне все равно не поверили! Я ведь никак не могла понять, за что они избрали вас жертвой.
— Но объявление в сегодняшней газете ваших рук дело? Признайтесь!
— Моих, простите, — повинилась Мура. — Вчера позвонила в газету якобы по поручению Куприна. Просто я подумала, что бандиты непременно воспользуются таким случаем, чтобы на вас напасть. Только я думала, что они подожгут дом Трифона Кошечкина… Я надеюсь, вы были осторожны.
— Ну ладно, — смилостивился счастливый Вирхов, — важен результат. Признаюсь, я и сам ошеломлен. Оказывается, юнцы, которые считали себя боевой политической группой, исповедующей анархистское учение, стали жертвой шпиономании. Они вообразили, что японская резидентура завлекла в свои ряды немцев. То есть и меня. Если вы помните, я из немцев.
— Мы совершенно не придавали этому значения, — растерянно пролепетала Елизавета Викентьевна.
— А один из юнцов помнит, — заявил Вирхов, — он приехал из моих родных краев. И возомнил себя сапсаном — степным соколом.
— Бред какой-то, — обреченно вздохнул профессор.
— Нет, не бред, — запротестовал Тернов. — Мы добыли неопровержимые улики. Впрочем, нам некогда. Мы заехали, чтобы забрать у вас черную тряпку с черепом и соколиное перо как вещественное доказательство.
— Они сознались в этой устрашающей акции? — удивился доктор.
— Увы, Клим Кириллович, не признаются, — Вирхов не скрывал досады. — Казалось бы, мелочь. А они запираются. Стоят на своем: не совершали — и все. Столько чудовищных преступлений организовали, а в этом происшествии не признаются. Что за чертовщина?
— Может быть, там какая-то тайна, — важно подхватил Тернов. — Перья надо сравнить.
— А то ведь проклятый Пасманик и этим даст выйти сухими из воды! — Вирхов поморщился. — Они хорошо конспирировались. Встречались в разных местах, — хищники, преследовавшие свою жертву.
— Глафира, — призвал профессор горничную, — выдай вчерашнюю дрянь господину следователю.
Пока Вирхов с помощником ожидали ценное вещественное доказательство, следователь успел посочувствовать Муромцевым, что будущий член их семьи, генерал Фанфалькин, по милости юнцов лишился своего превосходного автомобиля.
— Впрочем, — покидая столовую, заверил он, — он приобретет себе другой, еще лучше.
Следом за Вирховым и Терновым ретировались из столовой и Бричкин с покинувшим свое экстравагантное убежище Бурбоном. Последний с благодарностью принял от Муры записку к насельникам подворья Валаамского монастыря, с которыми юную сыщицу связывала давняя дружба.
