искры.
Ллойд не сразу почувствовал запах гари. Поспешно перевернул решетку.
– Почему ты сказал мне об этом только сейчас? Нашел еще один способ выманить у меня деньги? – недоверчиво спросил он.
– Я не знал, насколько вы ее любите, поэтому попросил мать не говорить, до брака.
– Зачем? Хотел обрести богатого отчима? А твоя мать? Это семейный бизнес?
– Мать всегда была против. Она пошла на обман только ради Рикки, и вы действительно ей нравитесь, чтобы вы знали.
Ллойд внимательно, с ног до головы, осмотрел Джереми, как будто видел его впервые.
Достаточно рослый, крепкий парень, при этом юркий, с приятным лицом и сообразительными глазами. Порой не в меру ехидный. Одет удобно, без модных выкрутасов. С цепкой памятью: один раз подсмотрел, как Ллойд открывает сейф, и запомнил тридцатизначный код. Рукастый. Периодически строптивый. Джереми стоял перед ним нараспашку, разглядывая траву под ногами, но вид его был скорее умиротворен, чем решителен. Ни тени раскаяния. Ровный, уверенный тон. Таким голосом он, Ллойд, объявлял экипажу ежедневный график, обыкновенная повинность и не более.
– Как вы обходились? – сбилась мысль капитана с круга.
– По-разному, зарабатывали.
– Чем?
– Мать работала в магазине, потом в порту, где вы встретились.
– А ты? В «баре»?
Ллойд потер большой палец об указательный.
– И это тоже.
Они встретились взглядами. Происходящее напоминало театр абсурда. Ллойду вспомнилась сцена в участке, когда они с другом на спор взломали кредитную карту еще живого отца. Тот, разумеется, не стал подавать иск, но попросил подержать их ночку в камере для острастки, а они этого и хотели. Так они могли выиграть спор с одним типом, который поставил на то, что они всегда поступают правильно.
– Ты проиграл, – сказал ему Ллойд на следующий день.
– Да? Тогда почему ты выбрал карточку отца? Неужели я похож на простака, которого так легко обмануть? Слабаки, – презрительно отозвался о них соперник.
Вот и в этом деле он оказался кругом неправ. И что ему было от извинений Леи и Джереми: «Вы честный человек, простите»? Вот именно, что честный. Но от развода остановили его не собственные принципы и даже не боязнь скандала; его удержал Рикки. Трудно злится на инвалида и не чувствовать себя виноватым.
«Вы хотели стать нам добрым дядей, – сказал мальчик на семейном совете. – Это ваш шанс. У каждого ведь должен быть второй шанс, вы мне сами говорили, что в мире нет ничего невозможного, стоит только постараться».
Разумеется, Ллойд имел в виду нечто другое. Стены кабинета рухнули на него, навалились на плечи своей тяжестью.
«Желтая пресса: бросил больную жену и ребенка – и «шанс для него»?» – он никогда не смотрел на ситуацию под таким углом.
Что готов он сам поставить на карту, чтобы добиться желаемого?.. И чего в самом деле хочет?..
Ллойд решил повременить с ответом.
Через год Лея забеременела. Врачи сказали, что у них будет двойня. Это было опасно для ее здоровья, но они вдвоем решили пойти на риск.
6
– И почему вы решили стать врачом? – спросили Джереми на собеседовании.
– Ради денег, конечно, – не задумываясь, с улыбкой ответил тот, игнорируя предупреждающие взгляды матери. – Люди болеют. Им всегда нужны врачи. И да, я хочу, чтобы моим близким всегда хватало на медицинскую помощь.
Ради денег. Зачем еще люди работают, получают дипломы? Джереми хотел бы знать иной ответ…
А что стояло за этими словами для него, какая скрывалась судьба?..
Какое им ВСЕМ было до этого дело?..
Решал он сам.
И когда иногда, вдохновеньем бурля,
Он кричал: «Заворачивай носом!
Носом влево, а корпусом – право руля!» –
Что прикажете делать матросам?
Л. Кэррол «Охота на Снарка»
Не стоит проклинать
С бедой моей нет никакого сладу,
Как видно, помутился я умом:
Надеюсь на песке построить дом,
Прошу волков, чтоб не вредили стаду…
Луис Де Камоэнс
Можно осудить кого-то на забвение, но карать придется тех, кто помнит.
Станислав Ежи Лец
1
Лес Зули шумел, стойко выдерживая напор стихии. Вода с небес обрушивалась на землю потоком, пробивая самую густую листву. Рив ссутулился и, поправив защитный капюшон, неохотно вынырнул из палатки: надо было ремонтировать вездеход. Его компаньон Мари с вечера лежал в горячке, тяжело и сумбурно бредил.
Не вовремя. Впрочем, для болезни в их работе никогда не было времени, но сейчас со сломанным вездеходом и неисправной рацией, все складывалось как-то особенно неудачно.
Расстелив порядком намокший плащ, Рив полез под днище, тщетно ища причину вынужденной остановки. Было обидно, что они не дотянули до базового купола всего километров двадцать, зато нашли новые залежи каури – местного топлива, необходимого для работы биостанций.
2
Где-то далеко, в Нарибу, одном из первых поселений на этой планете, отец Мари закончил поливать грядки, тяжело распрямился, растирая кулаками спину. Третью неделю инженеры никак не могли наладить освещение купола, и жара извела даже сорняки на огороде; оставалась одна надежда на заработки сына. Дон гордился своим мальчиком. Тот с раннего детства мечтал стать геологом – и добился своего. Это была уже шестая его экспедиция – нехорошее число, – и в день, когда сын улетал, у Дона тревожно щемило сердце от предчувствий, но это были суеверия, а в их доме давно уже не было женщины, чтобы судачить о дурных приметах.
Мать Мари умерла в родах, так и не подарив Дону второго сына. Дон похоронил жену, мертворожденного ребенка, и стал жить по-прежнему, разве что по дому теперь ходила их соседка, добрая, одинокая женщина, сочувствующая горю вдовца. Но через три года, когда Мари подрос, ушла и она.
Сослуживцы подтрунивали над Доном: «Упустил бабочку или простовата для тебя оказалась?». А он поздно спохватился, подумал о том, что неплохо вновь завести семью, когда уже увидел заколоченные окна. Соседка уехала, не предупредив, пока они с Мари были на рыбалке.
3
– Ногу сохранить будет трудно, – покачал головой полевой доктор. – Что же вы так поздно?
Рив устало вытянулся на стуле, позволив костям расслабиться. Операция обещала быть долгой, и он решил немного вздремнуть.
4
Ногу Мари все-таки сохранили, но ходить долго он уже не мог. Такие вот были дела.
– Не пори горячку, – утешал его Рив.
Но для кабинетной науки воображения его компаньону не хватало, да и не нагулялся он, не испил своего воздуха, быть же вечной обузой товарищам не позволяла гордость. И Мари уехал, выбрав мало заселенный и плохо освоенный еще
