псину, снимали на Кузнецком мосту. На фасаде дома № 3, где располагалось представительство «Аэрофлота» установили вывеску немецкой Lufthansa, вокруг разместили массовку, набранную из студентов университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Получилось вполне убедительно.
Убедительность вообще была пунктиком режиссёра Фокина. Простенький эпизод в гастрономе, где попавший под прицел контрразведки бывший посольский автомеханик Парамонов выпивает стакан водки, замаскированный под газировку, снимали в десяток дублей, чтобы не только сама сцена, но и кадры «оперативной съёмки», которые отсматривают руководители операции, выглядели достоверно. Так что в общей сложности Михаилу Жегалову пришлось за одну рабочую смену выпить 13 стаканов газировки.
С ролью «Хилтона» успешно справился незадолго до того построенный Центр международной торговли на Краснопресненской набережной. К примеру, президентский люкс на 14 этаже перевоплотился в апартаменты главы резидентуры ЦРУ в Луисбурге Пола Лоренса. Сцену убийства Глэббом своего шефа с первого дубля снять не удалось. Оператор решил поменять свет. Осветители переставили софиты и ушли на перекур. И вдруг с потолка в фешенебельный номер хлынули потоки воды. Оказалось, один из софитов во время перерыва продолжал светить на датчик противопожарной сигнализации. Пришлось помрежу в авральном порядке созывать уборщиц, которые за пятнадцать минут привели номер в порядок. Софитами, кстати, его потом и сушили. Хорошо костюмы актеров не пострадали — денег и так в обрез, а агентов ЦРУ из подбора не оденешь.
В отличие от своего предшественника Владимир Фокин снял не четыре, а десять серий, укладывая каждую в рекордный срок — 22 съёмочных дня. Вспоминая эту работу, режиссер шутил, что никогда в жизни не снимал такое количество крупных планов: «Кадр всегда выстраивался так, чтобы актёр своими ушами закрывал недостающие предметы интерьера». Юлиану Семёнову лента понравилась, у худсовета студии Горького тоже не было претензий, но на Лубянке сочли её слишком авантюрной и, главное — «дезавуирующей» работу советских секретных служб. Одна из самых удачных лент о советской контрразведке повторила судьбу одноименного романа Юлиана Семёнова, став жертвой внутриведомственных интриг в аппарате КГБ и оказавшись «на полке». Там она, вероятно, и сгинула бы, если б не летняя Олимпиада–84 в Лос-Анджелесе, участие в которой бойкотировал Советский Союз. День премьеры назначило Политбюро ЦК КПСС — 28 июля 1984 года. Вместо спортивных трансляций из Америки советские граждане, забыв про всё на свете, смотрели отечественную шпионскую сагу в духе бондианы, но куда более интеллектуальную.
Похождения счастливого эгоиста
Фильм начинается с перехвата шифрованных сообщений, которые одна из действовавших под крышей ЦРУ европейских радиостанций с завидной регулярностью посылала некоему Трианону. В жизни всё обстояло куда драматичней. В середине 70-х на переговорах между СССР и США по вопросу заключения Договора по ограничению стратегических вооружений (ОСВ–2), наши дипломаты неожиданно обнаружили, что американцы ведут себя так, словно заранее знают, какие требования будут выдвинуты советской стороной. Вывод напрашивался сам собой — у них есть свой информатор, причем весьма осведомлённый.
Под подозрение попало трое сотрудников МИДа, имеющих доступ к информации, касающейся будущего ядерного договора, в том числе и Александр Огородник. Сын одного из адъютантов тогдашнего главкома ВМС Николая Кузнецова, поначалу собирался продолжить семейную традицию: окончил нахимовское, поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище, но, видимо, быстро понял, что тяготы морской службы не для него. Дипломатическое поприще Огородник счёл более отвечающим его талантам. Комиссовавшись по состоянию здоровья — зрение «подвело» — окончил МГИМО, защитил кандидатскую диссертацию, был принят на работу в МИД и вскоре командирован в Колумбию. «У меня характер борца, сильная воля, честность, преданность идеалам свободы, смелость… незаурядная профессиональная подготовка и редкая по богатству сложными событиями жизнь.» — в скромности будущего Трианона упрекнуть было нельзя.
Александр Огородник
Казалось, жизнь удалась. Но Огороднику этого было мало. «Чтобы быть счастливым, необходимо умение быть эгоистом», — записал он однажды в дневнике. Заботиться в первую очередь о своих интересах было очень приятно, хоть и довольно хлопотно. Незадолго до прибытия Огородника к месту службы, советскому посольству в Колумбии увеличили штат и машин на всех сотрудников не хватало. Новоприбывшему разрешили приобрести её в местном автосалоне, 30 % стоимости оплатило посольство. Сумма так называемой «дипломатической скидки» составила около 800 долларов, по тем временам сумма немалая. Когда посольство получило из Союза недостающий автотранспорт, Огороднику пришлось машину продать, но «дипскидку» он в бухгалтерию не вернул. Деньги были потрачены на бассейны-сауны-массажи — адъютантский сын любил ухаживать за своим телом. Впрочем, было у него немало и иных дорогостоящих желаний: «Важно подчиняться своим желаниям, — откровенничал он в дневнике. — Они требуют удовлетворения. Именно удовлетворение желаний дает нам ощущение счастья». А ему очень хотелось быть счастливым.
Недостача обнаружилась, незадачливый «коммерсант» посетовал на забывчивость, всё вернул, но «на карандаш», как тогда говорили, уже попал. Ничего не подозревающий Огородник переключился на «мелкий опт»: водку и сигареты из посольского магазина, купленные со все той же «дипскидкой», он сбывал владельцу ближайшей бензоколонки. Улыбчивый сеньор Урибе оказался сотрудником колумбийской военной разведки, а его брат — агентом ЦРУ. Вот он-то и решил взять Александра в оперативную разработку. Зная о его слабости к прекрасному полу, обрабатывать его поручили Пилар Суарес Баркола, официально числившейся сотрудницей Колумбийского культурного центра. Сеньорита аристократических испанских кровей, умна, красива, элегантна — такая победа льстила самолюбию закоренелого казановы. Много сил и времени вербовка у неё не отняла.
Вернувшись из Колумбии, Огородник отказался от весьма престижного предложения и, выполняя требование своих заокеанских шефов, устроился на скромную должность в Управление по планированию внешнеполитических мероприятий МИД, по сути, мозговой центр ведомства, куда стекалась вся оперативная информация. «Работодатели» оснастили Огородника, имевшего доступ к совершенно секретным документам, необходимой аппаратурой, встроенной в ручку и фломастер, что давало возможность переснимать до 80 страниц текста за один приём. Больше всего американцев интересовали донесения советских послов в странах, имевших для них стратегическое значение и, главное — Алексея Добрынина, опытнейшего дипломата, возглавлявшего наше посольство в США почти четверть века. Собственно, анализ поведения наших «американских партнеров» на переговорах и дал возможность установить источник утечки информации, а это в свою очередь, ограничило круг подозреваемых.
Но кто из троих и есть Трианон? То, как был найден ответ на этот вопрос, достаточно подробно показано в фильме — это эпизоды снятия условных знаков. Все эти чёрточки, поставленные губной помадой на столбах фонарей на «объекте «Дети» — отнюдь не выдумка. В жизни всё происходило примерно так же. Процесс переговоров в Женеве был длительным, согласование отдельных деталей требовало так называемых «технических встреч»,
