— Уверен. Если бы вы видели его, то…
— Я видел его. Его горло было перерезано?
— Да, и лужа крови на полу настолько растеклась, что оказалась всего в нескольких дюймах от лица Эйми…
— Благодарю вас! — коротко бросил Фокс и перевел взгляд. — Мистер Леонард Клифф! Следовали ли вы за Эйми Дункан от ее квартиры до этого здания во вторник вечером?
Эйми резко повернула голову в сторону Клиффа. Тот же даже не пошевельнулся и ответил приглушенным голосом:
— Да, как я уже говорил вам.
— В какое время вы оказались возле здания?
— Приблизительно минут десять восьмого.
— И мисс Дункан зашла в него?
— Да.
— Что вы делали с этого момента до одиннадцати минут девятого, когда она вышла оттуда?
— Стоял под аркой для въезда грузовиков. Шел дождь.
— Вы видели, как прибыл Филип Тингли в семь сорок?
— Да, видел. И видел, как он вышел спустя семь или восемь минут.
— Видели ли вы, как туда прибыл еще кто-нибудь?
— Да, перед ним. В семь тридцать подкатил лимузин и остановился прямо напротив здания, из него вышел мужчина и направился ко входу в сопровождении водителя, который держал над ним зонт.
— Подождите минуту! — повелительным тоном прервал Клиффа инспектор Д эй мои, делая шаг вперед и встретившись глазами с Фоксом. — Здесь мы ненадолго остановимся. — Он обернулся к предпринимателю и рявкнул: — Вы заходили в здание?
— Нет.
— Что вам вообще здесь понадобилось? Почему вы следовали за мисс Дункан?
Клифф открыл было рот и тут же закрыл его. Он умоляюще посмотрел на Фокса.
Фокс потянул Дэймона за рукав:
— Инспектор, пожалуйста! Знаете, это не для протокола, и мы не нуждаемся в подобных деталях. Поверьте мне на слово! Или вернемся к этому позже. Итак, продолжим… Мистер Клифф, вы заметили, какой был номер на лимузине?
— DJ 55.
— И кто был тот человек, который вышел из него и прошел в здание?
— По моему глубокому убеждению, это был Гатри Джад. Было темно, шел дождь, и я был не в состоянии…
— Нам это понятно. Как долго он оставался в здании?
— Минут пять. Думаю, точнее — от четырех до шести минут.
— Он вышел, сел в лимузин «уехал?
— Да. Фокс кивнул и перевел взгляд на следующего:
— Мистер Гатри Джад.
Две пары глаз схлестнулись, словно бойцовые петухи, готовые к драке, но Фокс тут же улыбнулся.
— Ну, сэр, — сказал Фокс, — похоже, мы все нуждаемся в вас, как в рефери. Мисс Ятс утверждает, что Тингли был жив в восемь часов, а Филип говорит, что тот был мертв в семь сорок. Хотелось бы услышать от вас, в каком виде Тингли был в семь тридцать. Вы пробыли внутри здания пять минут. Вы, конечно, можете сказать, что не поднимались наверх или что пришли в эту комнату и нашли ее пустой, но мы не поверим вам, и никто не поверит: ни судья, ни присяжные. Могу еще добавить, что не поверят и десять миллионов тех, кто читает газеты.
Было заметно, как на скулах Джада напряглись желваки.
— Вы понимаете, — продолжал Фокс, — что я не склонен, как блюстители закона, защищать пикантные секреты сильных мира сего от любопытствующей публики. И возможно, подписчики газет будут более заинтересованы узнать о содержимом шкатулки с инициалами «Г.Д.» на крышке, нежели о цели вашего краткого визита сюда во вторник вечером. Причем больший интерес вызовет даже не сама история, хоть и весьма показательная в моральном плане, а детские башмачки. Пара поношенных, стоптанных детских…
— Он был мертв, — не выдержал Джад, произнося слова с видимым усилием.
— А, значит, вы заходили в эту комнату?
— Да. Он лежал на полу с перерезанным горлом. Возле него лежала молодая женщина, которую я никогда прежде не видел. Она была без сознания. Я пробыл в комнате меньше минуты… Я пробирался до офиса через все двери С некоторой оглядкой, потому что не слышал ни единого звука, и когда в приемной окликнул Тингли по имени, то не получил ответа. Выбрался тоже с осторожностью. Учитывая обстоятельства…
Фокс кивнул.
— Полагаю, что на это вполне могло уйти пять минут.
Я не полицейский и уж точно не окружной прокурор, но, как я думаю, вполне вероятно, что вы никогда не окажетесь перед необходимостью излагать эту историю в суде.
Вряд ли кому-то придет в голову ставить вас в неудобное положение. Однако в случае, если дело все же дойдет до повестки в суд и дачи показаний, готовы ли вы подтвердить под присягой то, что сейчас здесь рассказали?
— Готов.
— Что ж, огромное спасибо! — Пристальным взглядом Фокс окинул всех остальных. — Видите, с чем мы столкнулись? Согласно показаниям мисс Ятс, Тингли был жив в восемь часов, а в соответствии с утверждениями Филипа и Джада он уже никак не мог быть жив в это время. — Детектив внезапно впился глазами в ту, о ком только что говорил. — Вы по-прежнему стоите на том, что это был именно Тингли, с кем вы говорили по телефону, мисс Ятс?
Она, не моргнув, выдержала его взгляд.
— Да, по-прежнему! — Она полностью владела собой. — Я не заявляю, что они лгут. Просто не могу объяснить… Не знаю, можно ли до такой степени имитировать голос Тингли. Никогда не слышала никого, у кого бы это так получалось.
— Значит, вы все еще думаете, что это был он?
— Да, думаю!
— Почему вы сказали мне… в среду, в комнате, где готовятся приправы… что когда пришли домой во вторник вечером, то поставили зонт сушиться в ванной?
— Потому что…
Женщина умолкла, и по ее лицу легко было можно заметить, как она насторожилась. В комнате словно прозвучал сигнал тревоги. Словно какой-то туго натянутый нерв у каждого из присутствующих с быстротою молнии послал сообщение: «Смотри внимательнее!» Это было видно невооруженным взглядом, а для натренированного — настолько очевидным, что инспектор Дэймон издал глухое рычание и как-то весь напрягся. Все глаза обратились на мисс Ятс.
— Разве, — спросила она, и ее сопрано прозвучало чуть выше, чем обычно, но в целом мисс Ятс вполне владела собой, — разве я это говорила? Что-то не припомню.
— А я помню, — возразил Фокс. — Причина, почему я об этом спрашиваю, в том, что вы также сказали мне, что ушли с работы в четверть седьмого и отправились прямо домой, а это отсюда в пяти минутах ходьбы. В тот вечер дождь нигде не начался раньше, чем без трех минут семь, поэтому меня и заинтересовало, с чего бы это вашему зонту понадобилась просушка в шесть двадцать.
— Тогда почему вы мне тогда не задали этого вопроса?
— Чертовски резонно, — вынужден был признать Фокс. — Во-первых, из-за своего невежества: тогда я еще не знал, во сколько начался дождь. Во-вторых, вследствие недостатка интеллекта. Когда я совершенно случайно обнаружил, во сколько он пошел, я не мог вспомнить, почему ему следовало начаться раньше.
