— Скотина. Решил отсидеться, значит…
— Я влез на дерево совсем близко от засеки, и все видел и слышал. Два младших эльфийских мага погибли при пробое. Наверно, когда в накопителях таверны закончилась мана, барьер держали Рудж и Мэлори. Я слышал от Руджа, что в случае чего так и будет. И что взломщикам не поздоровится.
Вот почему их взяли живыми, подумал я… Не живыми. Оба погибли, сведя дуэль с магами противника вничью. И были воскрешены специально для пыток и казни. Что за тупая звериная жестокость, лютая и бессмысленная? Окончен тяжелейший бой, в котором Эгланан потерял три четверти отряда. И вместо того, чтобы лечить своих раненных и воскрешать мертвых, уцелевший старший маг тратит последние оставшиеся у него силы на воскрешение врагов — только для того, чтобы воины снова их убили… Или в этом есть смысл, которого я не вижу?
— Когда эльфы захватили двор и стало ясно, что все кончено, Карей и еще несколько оставшихся в живых заперлись в таверне, — продолжал Живчик. — Они хотели поджечь горящими стрелами конюшню, мастерские и лавки, драться до последнего, а потом и саму таверну сжечь вместе с собой, но им не дали. Стрелы тушили. Двери выбивали бревном. Когда запоры стали ломаться, створки с той стороны подпирала собой Лина. Я слышал, как она кричала: «Не возьмете!» — и сыпала проклятьями. Эльфы ничего не могли сделать с дверьми — тогда они взяли сразу два бревна, ударили по косякам, и створки упали внутрь вместе с частью стены. Затем наши сражались внутри. Обеденный зал они потеряли сразу, а лестницы наверх защищали еще долго. Последним остался на ногах оружейник. Его выгнали на крышу и сбросили вниз.
Вначале Живчик рассказывал возбужденно, его глаза лихорадочно блестели. Потом постепенно сбавил темп. Потом заговорил совсем медленно, и стал похож на маленького дряхлого старичка, с трудом извлекающего из ослабевшей памяти подробности давно прошедших событий, свидетелем которых он был. Единственным выжившим свидетелем.
Глаза погасли, осунувшееся лицо осунулось еще больше. Мальчишка забрался с ногами на древесный ствол, на котором сидел, подтянул их к подбородку, обхватил руками. Вот уже и на нас не смотрит. Бубнит неразборчиво в колени — мы его едва слышим.
— Эльфы выгнали из конюшни лошадей и впрягли их в повозки, которые у нас тут были. Они сняли доспехи с убитых и попавших в плен, забрали все из лавок, обыскали таверну. Старший маг всюду ходил и читал заклинания, разыскивая тайники. Я не спустился с дерева раньше, а теперь не мог. Боялся шевельнуться, чтоб не заметили. Сразу не подумал, что меня увидят, если подойдут близко… Но мне повезло: эльфы устали, почти все были ранены, вверх никто не смотрел. Они сгрузили на повозки добычу, своих убитых. И начали пытать и казнить наших, кого живьем захватили. А маг выбрал место, приказал перенести на него трупы Мэлори и Руджа, и…
— Это пропусти, — сказал я, погладив пацаненка по спине. — Мы уже догадались, что с ними сделали.
— Повесив всех, эльфы подожгли таверну, и остальное, что смогли поджечь, и тронулись по тракту в сторону Ревского. Я слез с дерева и пошел за ними лесом. Мне не хотелось идти, но я должен был узнать, где остановится Эгланан и что станет делать. Вдруг Глен передумал бы и пришел с отрядом, чтобы напасть на короля ночью. Эльфы взяли очень много добра, все сколько-нибудь ценное. Повозки еле двигались.
«Но Глен не пришел, — подумал я. — Даже отбить богатые трофеи у предельно ослабленного врага. Побоялся. Что не победит, или король ускользнет от него как-то. В том и другом случае Эгланан вернулся бы на тракт во главе свежей дружины… Видно, хозяин „Дубов“ кое-что знал и о характере Эгланана, и о его приемах. И понимал, что в случае проигрыша или неполного выигрыша в ночной схватке его таверну будут штурмовать следующей».
— Эльфы не уехали далеко. Они всего лишь хотели отъехать от «Сухой гавани», — одну за другой выдавливал из себя фразы Живчик. — Я слышал, как маг говорил королю, что окутавшая тут все аура смерти будет мешать отдыху. И потребует дополнительных усилий и защитных мер при воскрешении погибших эльфов. Слишком жестокое сражение для такого маленького места, говорил он. Слишком много казней сразу после. Слишком много страданий. Король морщился и отмахивался, однако все же послушался мага.
— Может, зря послушался, — пробормотал я. — Лишился возможности принесения жертв на поле боя, ночевки под крышей и защиты в виде засеки. Эльфам ведь пришлось встать просто в лесу — так?
— Да.
— И никаких особых выгод в положении их лагеря нет?
— Кажется, нет. Я не знаю. Они остановились на берегу Звонкого озера. Отгородили возле него загон для лошадей, пробросив жерди меж деревьев. Сами встали рядом, на берегу ручья. Повозки поставили вплотную друг к другу, полукругом. Закрыться вокруг не хватило. То есть хватило бы, — но круг тогда вышел бы слишком маленьким. А ведь эльфы сразу стали приносить жертвы в обмен на ману и воскрешать своих. К ночи воскресили шесть воинов. Сколько сегодня — не знаю. Я как вчера ушел оттуда, так больше и не ходил.
— Дай нам доступ к своей карте и нарисуй на ней лагерь как сможешь.
— Сейчас…
Посмотрел я готовый рисунок, и пришел к выводу, что расположился король неплохо. Жаль…
— Что скажете? — спросил я остальных.
Все промолчали, и только Жюстина спросила:
— Ты хочешь отомстить?
Я посмотрел на нее и отвернулся. Именно этого я и хотел.
Только этого.
Не обезопасить себя навсегда от Эгланана, и не добычу взять — отомстить. Я не могу отсидеться, как Глен, мне это Айк еще в избушке Клары доказал, но не в этом дело. Просто есть вещи, которые не должны оставаться безнаказанными.
И я отомщу.
За Руджа, который когда-то был пиратом, а потом стал распорядителем при таверне и делал все, чтобы среди постояльцев не случалось конфликтов.
За Мэлори, которая никогда пираткой не была и в жизни никого не ограбила.
За Карея, который любил лошадей так, что прямо светился, когда говорил о них.
За Лину, которая следила за порядком в заведении, а вчера в одиночку удерживала двери под ударами тарана.
За эльфийку, которую дружинники Эгланана не пожалели, хотя она не умела сражаться была одной с ними крови.
За всех.
— Ты хочешь отомстить? — повторила вопрос Жюстина.
— Да, — ответил я. — Пусть Эгланан и сам мстил за сына, но всему есть предел. Ни Мэлори, ни Рудж в казни Гольта не участвовали. Никто из обслуги таверны, насколько помню, в этом тоже не отметился. И если когда у меня и получится покончить с Эглананом, то лишь теперь. Его старший маг не в состоянии воскресить своих помощников, иначе сделал бы это сразу. Бойцов вчера успел оживить только шестерых, и сколько-то еще сегодня. Конечно, король дал ему распоряжение сосредоточиться именно на воскрешениях, чтоб понести как можно меньше безвозвратных потерь. Восстанавливаются все воины сами — естественным путем, последними сохранившимися у них снадобьями и немногими, не самыми лучшими трофейными эликами из магической лавки «Сухой гавани», оставшимися от раздач на нужды обороны. А маг и восстанавливаться не успевает несмотря на потоки маны от жертвоприношений. Как он был ослаблен вчерашним боем, так и остался. Несмотря на это, противники сильнее нас. И численно, и в среднем по уровням. Отправляясь на охоту за мной, Эгланан собрал дружину не абы из кого. Поэтому я искренне советую всем вам со мною не ходить. Вы мне ничем не обязаны, эльфы явились сюда не за вами. Девять шансов против одного, что не мы победим, а нас победят. Это все равно что играть в русскую рулетку наоборот, и даже хуже. Знаете, что такое русская рулетка? Револьвер заряжают пятью холостыми патронами, одним боевым, раскручивают барабан и стреляют себе в голову. Попался холостой патрон — ты выиграл. Боевой — проиграл. Но если в барабане девять боевых патронов и один холостой, то лучше не на выигрыш надеяться, а сразу заказать себе похороны. Я согласен сыграть при таких шансах просто ради того, чтобы засевшим у Звонкого озера эльфийским ублюдкам стало хреново. Но к вам это не относится.
