парень, пересчитывая деньги.
— Да уж пришлось, — бурчит Овчуков.
— Не переживай, всё пройдёт как надо. Придумал, как этого лошка заманить?
— Да, есть идея, — ухмыляется Тарас.
— Точно в подвале тихо?
— Точно. Вся охрана на празднике будет. Да и коридоров там тьма. Знаю одно тихое место…
— Ладно, — парень убирает деньги в карман полушубка и сплёвывает сквозь зубы. — Веди.
* * *
Новогодний концерт проходит великолепно. Сначала исполняем несколько симфоний с оркестром. Потом мы с Любовью Павловной выступаем дуэтом и срываем бурю оваций. Затем ещё Кристина, которую уговорили выступить сольно, вышибает слезу из всех девчонок интерната.
Ещё бы, я в жизни не слышал столь трогательной мелодии на флейте. А новые сережки смотрятся на Кристи просто обалденно. Особенно в сочетании с лёгким белым платьем.
Заканчиваем концерт жизнерадостной, праздничной композицией, а потом начинаем праздновать. Правда, я сначала помогаю оркестрантам отнести инструменты в кабинет музыки и только потом возвращаюсь в зал.
— Гриха! — отвожу друга в сторонку и протягиваю ему коробку с подарком. — Это тебе.
— А это тебе, — он протягивает мне почти такую же коробку.
Распаковываем подарки, глядим на друг друга… и ржём на весь зал. Потому что мы, не сговариваясь, подарили друг другу одинаковые перчатки для груба! Правда, я ещё амулет добавил, но это не считается.
— Спасибо, Яр, — Григорий по-братски обнимает меня. — Надену их на Кубке.
— Ты не просто надень, а победи в них!
— Как скажешь, — серьёзно кивает Порох. — Ты тоже спорт не бросай!
— Не собираюсь.
— Мальчики, какие вы молодцы! — восхищается стоящая рядом Соня и хлопает в ладошки. — Настоящие друзья. Ой, Ярослав, а где же Света?
— Не знаю, — оглядываюсь, пытаясь найти Светочку среди толпы празднующих. — Где-то здесь была. Со сцены я её точно видел.
К нам с торжествующим видом подходит Игорь. Не ожидал, что этот червь решится приблизиться. На нём рубашка дурацкого голубого цвета, что отлично подчёркивает жирное пузо, и криво завязанный галстук. Рядом с моим дорогим костюмом выглядит особенно по-нищебродски.
— Чего надо? — неприветливо интересуюсь.
— Шкажать кое-фто!
— Слушай, давай не будем портить друг другу праздник, — вмешивается Григорий. — Иди отсюда.
— Я не ш тобой гофорю, — дерзко отвечает Игорёк.
Взгляд Порохова сразу вспыхивает. Он сжимает кулаки и шагает вперёд. Только благодаря стоящей рядом Сонечке, которая виснет на руке Григория, лицо жирдяя всё ещё целое.
— Спокойно, Гриха, — кладу ему руку на плечо и поворачиваюсь к Игорю: — Говори, что хотел, и вали отсюда.
— Тараш тебя жовёт, — заявляет тот и протягивает мне что-то блестящее.
Смотрю и понимаю, что передо мной цепочка с подвеской. Та самая, что я подарил Свете. Только порванная.
Тут уж я сам не выдерживаю. Машинально активирую духовный доспех, хватаю Игорька за воротник и дёргаю на себя так, что ткань трещит:
— Где? — рычу сквозь зубы.
— Ф-ф подфале, — губы толстяка дрожат от страха.
— Где именно?
— Где штарый шклад, ну, жаброшенный… Штобы туда попашть…
— Знаю, заткнись. И смотри у меня, слонятина, — ещё раз дергаю Игорюшу. — Если с моей девушкой что-то случится, я тебя на рагу пущу. На кухне есть отличный котёл, специально для тебя.
— Тараш шкажал, штоб ты один пришёл, а то ей к-кранты, — спешно добавляет Игорь.
Отталкиваю холодец на ножках в сторону и решительно топаю к выходу, пробираясь через смеющихся и танцующих воспитанников. Григорий просит Соню остаться здесь и никому ничего не говорить, а потом бежит за мной.
— Чего он хочет, как думаешь? — спрашивает он.
— Как чего, отомстить. Я столько раз его унижал, — бросаю на Пороха короткий взгляд. — Ты не слышал, что свинья сказала? Я один пойду.
— Да с хрена ли? — хмурится Григорий. — Вдруг он там не один? Или с оружием? Я с тобой.
— Да с Тарасом теперь и говорить никто не хочет… Ладно, пошли.
Мало ли, что за условия выдвинул Тарасик. Раз он говорит, приходи один, значит, меня точно ждёт какая-то ловушка. И лучше, если рядом будет тот, кто поможет мне из этой ловушки выбраться.
Конечно, не воспринимаю угрозу всерьёз. Ну, правда, что может мне сделать этот хулиган-отщепенец? Ножиком будет угрожать? Да я ему этот ножик в задницу засуну и сто раз проверну.
Ладно, сейчас поглядим, что он подготовил… А вот то, что он втянул Светочку — не прощу. Даже убить могу, если меня не остановят.
Ибо никто не смеет поднимать руку на моих женщин.
Почти вся охрана сейчас на празднике. А кто-то из гвардейцев наверняка втихушку празднует. Так что по пути почти никого не встречаем.
Спускаемся в подвал. Звуки музыки и гул голосов почти сразу исчезают. Я иду впереди, Григорий следует на расстоянии, стараясь по возможности держаться за углом.
— Котёнок! — раздается возглас, эхом гуляющий по сумрачным коридорам. — Ты один⁈
— А что, ссышь? — восклицаю я в ответ.
— Иди на голос, урод! Ну-ка, сучка, вякни что-нибудь!
Раздаётся сдавленное девичье мычание. Похоже, Овчуков завязал Светочке рот. Ублюдок, червь, ничтожество! Ты очень дорого заплатишь. За каждую царапинку на теле моей девушки — кость сломаю.
Подаю другу знак, чтоб не торопился. Гриха кивает и остается на месте. Мало ли что, не будем врываться по-кавалерийски.
Поворачиваю за угол, вижу приоткрытую дверь, из-за которой сочится свет. Решительно иду вперед, захожу… и тут же получаю по башке.
Меня ждали. Поэтому стоило показаться в проеме, как в лоб ударила дубинка. Хорошо, что я не дурак и заранее активировал духовный доспех. Поэтому дубинка сломалась, а мой лоб нет.
Самое интересное, что оружие держал вовсе не Тарасик, а какой-то хмырь. И вообще, вместе с Тарасом в комнате пять человек таких хмырей.
Ого, а Гриха оказался прав.
— Бодрит, — говорю, стряхивая щепки с лица. — Моя очередь?
Прыщавый мудозвон, у которого в руке остался лишь обломок дубины, хлопает глазами и зачем-то кивает. Пробиваю ему в рыло кулаком, усиленным печатью Гранита. И духовным доспехом тоже, ага. И маной, направленной в мышцы.
Одним словом, плюха получается настолько мощной, что парень исполняет сальто с места. Только приземляется не на ноги, а на живот. Разбивает лицо о пол и затихает, дёрнув разок ногами.
Осматриваю поле будущей битвы. Комната пять на пять метров. Вдоль стен идут трубы, на полу валяется всякий хлам и стоят несколько деревянных ящиков. На ногах четыре противника — три незнакомых, явно неместных придурка, вооружённых дубинами и обрезками труб.
И Тарас, который держит за руку мою Светочку. Ее рот замотан грязной тряпкой, на лице ссадина, а платье порвано. То платье, что я ей купил! Не говоря уж о том, что с мясом вырванный лиф совсем не прикрывает нежную грудь.
Эти подонки, наверняка, лапали
