и развитие предприятий.
Кто-то всё необходимое должен сюда допереть, чтобы эти планы осуществились. Почему бы не вам первыми заняться транспортом и всей логистикой на местах? У каждого же есть налаженная система. Если их объединить в одну, то на такое обратит внимание сам император.
— А если не обратит и мы никому нужны не будем? — прозвучал вопрос из зала.
— На вас нет. А на два близких к трону Рода обратит внимание обязательно. Но для этого нужно что-то Александру Годунову предложить. Например, чёткую систему, работающую на местах. Охрану и покровителей для неё теперь найти можно будет, так как Тварей практически не осталось, а людей с оружием много и у Армии, и у Чистильщиков. Там у меня завязки серьёзные, так что один на один с Бугурскими или Скуратовыми не оставят. Войска не сразу выведут из региона, поэтому спешите, пока есть возможность безопасно наладить новый бизнес.
— Да! — встал Олег Волконский. — Подписываюсь под каждым словом моего друга Максима Достоевского. Не просто подписываюсь, а как представитель Волконских, несу полную ответственность всего Рода за каждое прозвучавшее здесь слово!
От себя же добавлю, что мой отец, князь Юрий Фёдорович Волконский, просил передать, что готов рассмотреть все ваши условия по созданию акционерного общества и лично потом обсудить каждый пункт нового договора. Это будет не кабальный контракт, а содружество умных людей.
Так что решайте, что для вас лучше. Можете сорваться с места, рисковать жизнями и становиться приживалами у других скупщиков. А можете остаться на родной земле и безбоязненно выстраивать новое интересное дело. У вас для этого всё будет.
— Заманчиво… Я б согласился, — встал со своего места пожилой скупщик. — Но вот если что-то пойдёт не по плану, то Достоевские и Волконские легко могут в сторону отойти. А нам потом отдувайся.
— И это можно прописать в договоре, — пояснил Олег. — Но скажу честно: вряд ли такое возможно. Мой отец уже вложил в это намечающееся предприятие огромные деньги. Терять их он не станет. Если вы не согласитесь работать с нами, то он создаст другую схему. Тут уж извините: в ней вам места не будет.
Дальше посыпался град из разнообразных вопросов. На многие из них мы пока ответить не могли, но делали уверенные лица, что всё можно решить. После этого, извинившись, покинули собрание, дав возможность скупщикам без лишних ушей обсудить изменившуюся ситуацию.
— Ох, и сложное это дело: перед такими тёртыми мужиками выступать! — вытерев пот со лба, сказал Олег, когда мы снова оказались в Чердыни. — Как думаешь, клюнули?
— Судя по лицам — вполне. Но тут смотреть надо. Сейчас все одухотворённые от наших «плюшек», а потом домой придут, остынут и начнут собирать манатки для поиска привычной жизни в чужих краях.
Опасения оказались беспочвенными. На следующий день вернулся из Соликамска Берлиоз.
— Всё нормально, — успокоил он нас.- Пошумели, поволновались, но никто в стороне не собирается оставаться. Мы тут, на своей земле, и отрываться от неё тяжко. Так что теперь дело за вами в столице. А мы здесь справимся, если никто головы отрывать не будет. Эх, на старость лет опять жизнь менять… Не привык я, что опасности рядом нет. Вроде это и хорошо, но нервы под другое заточены.
— Таки, дедушка, я могу вам её обеспечить. За небольшую сумму и постоянно, — подколола его улыбающаяся Циля.
— Внучка! Или я не твой любимый дедушка, чтобы так издеваться над моим сердцем? Какие деньги? Согласен терпеть тебя только забесплатно.
Мы рассмеялись над их шутливой пикировкой. Уже уходя, я обратил внимание на очки Цили. На них была знатная трещина, явно мешающая смотреть нормально. Из-за этого девушка постоянно морщилась.
— Что с очками? — поинтересовался у неё.
— Хотела бы сказать, шо от страсти лопнули, но просто поскользнулась и вмазалась в косяк. Третья пара за год: зрение как у старого крота.
— Дай-ка сюда. Сейчас чинить будем.
Получив очки, я их выбросил в окно.
— Очень смешно, Котяра, издеваться над почти слепой, — вздохнула она. — Я так тоже могла починить.
— Ты не поняла. Чинить будем твоё зрение. Я тут тебя слегка продиагностировал и не вижу больших проблем.
— А я буду видеть после вашего «не вижу» или совсем ослепну?
— Я на раненых в лазарете руку хорошо набил. А там не то что зрение, а сломанные позвоночники восстанавливать приходилось. Выйдем-ка в соседнюю комнату. Мне Дар раскрыть нужно, а у Фарша сердце слабое.
— Циля! — воскликнул Берлиоз. — Если будет говорить, шо надо раздеться, то не ведись! Глаза от жопы далеко находятся!
— Деда! Не портите мне малину! — возмутилась Циля и сама потащила меня в соседнюю комнату.
Как и ожидал, легко восстановил хрусталики девушки. Она проморгалась несколько раз, а потом, по привычке близоруко щурясь, оглядела помещение.
— Котяра… Какое всё яркое… — восхищённо прошептала Циля. — Так даже в очках не было… Это надолго?
— Навсегда, — улыбнулся я.
— Очуметь! И шо я вам должна за такое?
— Радовать деда и быть счастливой. Нормальная плата?
— Таки я вас всё-таки поцелую! — воскликнула она и бросилась мне на шею.
После прилива благодарной нежности истинная внучка своего деда внезапно получила новый прилив — деловой.
— Максим, с твоими талантами можно открыть очень интересную фирму. Будем исправлять не только зрение, но и остальные части тела. Кому что убрать, кому что прибавить… Прибыль гарантирована! Богатые дамы повалят толпами! Я, конечно, генеральный директор, который отвечает за всё, ну а ты всего лишь помогаешь бедняжкам стать за приличную сумму денег немного счастливее. Гешефт делим пополам.
— Вообще-то я граф.
— Хорошо. Тогда тебе шестьдесят процентов.
— Это к тому, что подобные предприятия меня не интересуют.
— Поняла. Графьям деньги не нужны. Но когда обнищаешь с таким подходом к делу, то знаешь, где меня искать.
Новое зрение Цили вызвало у Берлиоза восторг, выразив который… он предложил мне открыть собственное дело, где сам будет всего лишь директором за мизерные пятьдесят процентов от прибыли.
— Есть предложение получше, — отсмеявшись, сказал
