Брюнет положил свою ладонь на мою и слегка сжал.
– Не легче оставить все как есть? Ты тяжело перенесла утрату, я боялся за тебя, а сейчас ты опять лезешь в улей, в котором тебя могут покусать пчелы. Зачем, Катя?
– Для меня это важно, – негромко сказала я. – Отыскав его, я смогу сложить всю мозаику. По крайней мере, я надеюсь на это.
Денис нахмурился еще сильнее, но ничего не сказал.
– Слушай, – я села удобнее. – Помнишь, ты обещал отыскать информацию о моем отце? Может, и о маме тоже попробуешь? Вдруг распутывая ее историю, мы сможем узнать, что это был за человек? Мы найдем его, потребуем объяснений и все узнаем! Вдруг он заставил ее это сделать?
Авдеев сложил руки на груди и недовольно посмотрел на меня.
– Слушай, тебе нужно было идти на юридический факультет, а не на журфак.
– Я говорю серьезно.
– Если серьезно, – мужчина смотрел мне в глаза. – Нужно было рассказать полиции об этом человеке, но ты, по какой-то причине, не захотела. Теперь уже поздно – дело закрыто.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я уже говорила, что полиции не могла об этом сказать по разным причинам. Во-первых, я им не доверяю, а во-вторых, вдруг этот незнакомец не причем, а на него повесят убийство?
Брюнет хмыкнул.
– Ты пересмотрела плохих фильмов. Прекращай фантазировать, уже поздно, пора спать.
Я обидчиво надула губы и сложила на груди руки.
– Ты же предлагал мне чай.
– Ты плохо себя вела.
Я не могла удержаться и улыбнулась.
– Больше так не буду, – я встала с дивана и потянула Дениса за руку. – Пойдем, выпьем чаю и ляжем спать.
– Сразу? – глаза мужчины коварно сузились.
Я закусила губу.
– Нет, если сейчас же пойдем на кухню.
Губы Авдеева тронула улыбка, и он поднялся, подходя ко мне и обнимая за талию.
– Уговорила, – шепнул он мне на ухо, потом наклонился и поцеловал меня в губы. – Может, ну его, этот чай?..
Я обвила руками его шею, закрывая глаза.
«Да, я тоже так думаю…» – мелькнула в моей голове мысль, когда мужская ладонь ловко забралась мне между ног.
Мне была необходима эта близость, как глоток воздуха, которой меня лишали долгое время. Денис для меня все, даже чуточку больше. Без него я – не я и пора бы уже давно это понять…
* * *
Четырнадцатого февраля, в воскресенье, я была дома и, как бы грустно это не было, убирала из комнаты вещи своей матери, вместе с мужчинами решив отдать их в какие-нибудь центры для бедных людей, чтобы не пылились.
С самого утра меня мучила боль внизу живота и как ни странно, к обеду у меня начались месячные, которых не было вот уже два месяца. Я считала это, вроде как, нормой – у меня часто бывали гормональные сбои, вследствие которых врачи выписывали мне разные таблетки для его восстановления и, кажется, в этот раз очередной сбой спровоцировали жесткие события в моей семье. Я сильно нервничала все это время, так что я ничему не удивилась.
Раскидав все вещи матери по сумкам, я стала рыться на полках и в ящиках, раскладывая книги и всякие мелочи, когда в прикроватной тумбочке, совсем случайно, обнаружила дополнительное дно в виде тонкого деревянного листа, под которым нашла три конверта с письмами.
Невольно вспомнилось, как я видела маму, озабоченно пишущую что-то на листе бумаги и я, не раздумывая, достала все, что она там прятала, надеясь, что вот-вот разгадаю какую-то тайну и отыщу что-то важное.
На конверте был написан адрес человека, которому было написано письмо, и я несколько минут, замерев, рассматривая ровный почерк матери и написанное ею имя адресата.
Зверев Андрей Александрович…
Я сразу же обратила внимание на имя, потому что моего отца зовут именно так, а фамилия… Зверевых городе полно и меня это не смущало, хотя я до сих пор гордо носила мамину девичью фамилию.
Стараясь не выронить конверт из дрожащих рук, я стала доставать из него письмо, готовая вот-вот добраться до чего-то тайного.
«Здравствуй, Андрей! – начала читать. – Я прошу тебя, прекрати отправлять письма обратно! Я хочу поговорить с тобой, ты должен меня выслушать. Все не может и дальше так продолжаться! Прошло восемнадцать лет! Я же до сих пор люблю тебя, как ты не понимаешь этого? Надеюсь, ты примешь верное решение».
Я покрутила в руках письмо, но больше на листе ничего не было, даже даты. Положив его обратно, в конверт, я стала вытаскивать другое, попутно набирая номер Авдеева и прикладывая телефон к уху. Мужчина ответил практически сразу, я даже не успела раскрыть письмо.
– Катя? – его голос был уставшим.
– Приезжай ко мне, если сможешь! – выпалила я сразу же, даже не здороваясь. – Я нашла письма, которые адресованы моему отцу! Их писала Лидия!
В трубке послышалось тихое шуршание.
– Ты уверена, что именно ему, а не кому-то другому?
Я, наконец, раскрыла письмо, жадно вчитываясь в содержание.
– Я не знаю точно, но думаю, что ему, – пробормотала я.
– Ладно, – Денис сделал паузу. – Я сейчас приеду.
– Жду! – ответила я и сбросила вызов.
В этот раз письмо было предназначено для моей матери, и адресантом являлся этот Андрей.
«Здравствуй, – писал он. – Я не понимаю, зачем ты шлешь мне эти письма и звонишь, ведь я давно дал тебе понять, что мы не будем вместе. У меня другая семья, Лида, и я ее не брошу.
Во всем, что сейчас происходит, виновата только ты. Как мы и договаривались – я поддерживаю нашу дочь материально, поэтому больше я тебе ничего не должен. Прости».
Прочитав это, у меня лишь больше вопросов появилось, хотя теперь я точно знаю, что мой отец жив. А что если это он приходил двадцать восьмого декабря?..
Вспомнив незваного гостя, и то, как он смотрел на меня, в голове не спеша стала складываться какая-то мозаика, но деталей все-равно не хватало.
На третьем конверте совершенно ничего не было написано, но внутри оказались мои детские фотографии, которых я никогда не видела, а на одной и вовсе был запечатлен тот самый мужчина, который приходил к нам домой, только намного моложе. У него были светлые вьющиеся волосы и яркие голубые глаза, прямо как у меня, если хорошо присмотреться, я и, правда, очень на него похожа. Говорят, дочки, похожие на своих пап, самые счастливые…
Господи, мама, что же ты наделала?..
Внезапно внизу живота появилась острая боль, от которой я ойкнула – было очень похоже на спазмы при менструации, но намного сильнее.
Быстро убрав конверты обратно в ящик, как они и лежали, я не спеша пошла вниз, на кухню, чтобы выпить обезболивающее средство, потому что такую боль терпеть было просто нереально.
