Книга Охота Теней - Элис Кова

Эйра сделала вид, что обдумывает вопрос.

— Храни мои секреты, — начала она. — Продолжай помогать мне, насколько это в твоих силах, если я попрошу.

— Мое сердце и магия принадлежат тебе.

— Будь внимательным и доверенным лицом.

— Сделано и сделано. — Он поцеловал ее дважды, по одному разу на каждом слове.

— Еще две вещи.

— Еще? — Он усмехнулся.

Эйра продолжала настаивать, сохраняя серьезный тон.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты сохранил нас в секрете.

— Что? — Он слегка прищурил глаза.

— Ради твоей же безопасности, — сказала она. Он хотел возразить, но она остановила его. — Я знаю, что ты можешь позаботиться о себе, но ты уже был мишенью, будучи просто моим другом. Я не хочу думать о том, какие угрозы могут выдвинуть Столпы, если они узнают, что я люблю тебя. Не заставляй меня даже слышать их. — Руки Эйры вцепились в его одежду. Сама мысль о том, что Столпы станут угрожать Каллену еще сильнее, потому что она осмелилась полюбить его, была невыносима. — А твой отец… Я верю тебе, когда ты говоришь, что справишься с ним и его реакцией. Но у нас… у меня, если я могу быть эгоисткой, сейчас достаточно причин для беспокойства. Давай перейдем этот мост, когда это будет необходимо и, надеюсь, когда наши жизни не будут висеть на волоске?

Он смягчился.

— Ну, ладно. На данный момент мы будем держать наши чувства друг к другу в секрете. Но как только дело с этими Столбами будет улажено, я займусь своим отцом, и мир узнает, что ты моя.

В том, как он произнес слово «моя», было что-то защитное и нуждающееся, что заставило Эйру заерзать на месте и насладиться тем, как их тела соприкасаются друг с другом.

— И что же будет последнее? — он спросил.

— Поцелуй меня еще раз. — Она смотрела ему в глаза, выдвигая свое требование. — Целуй меня, пока я не перестану дышать. Целуй меня, пока мы не забудем губы каждого другого юноши и девушки, которых мы когда-либо целовали. — Целуй меня, пока я не смогу полностью поверить, что ты, такой прекрасный, любишь меня.

— Это было бы для меня величайшим удовольствием.

На этот раз, когда он поцеловал ее, было ясно, что он отказался от всего, что его сдерживало. Каллен целовал ее так, словно пытался поглотить. Словно она могла исчезнуть, если он не будет целовать ее достаточно крепко, достаточно долго.

Эйра ответила на его пыл. От него пахло теплом, солнечным светом и всем, что у нее когда-либо ассоциировалось с домом и добром в этом мире. Он был всем, от чего она когда-либо отказывалась. И он осветил надежду, которую она потеряла. Его прикосновение заставило ее почувствовать себя более живой, чем когда-либо за последние годы.

Глава двадцать вторая

К

тому времени, как взошло солнце, Эйра дремала всего час или два. Она была укутана в одеяло, а из каждого уголка комнаты сочилась медовая дымка вместе с первым утренним светом и воспоминаниями о прошлой ночи. Она подняла два пальца, нежно прикоснувшись ими к своим все еще опухшим губам. Кто же знал, что целоваться может быть так приятно? Или что можно это делать бесконечно, совершенно не уставая?

Перевернувшись, Эйра уставилась на другую половину кровати, пытаясь представить, каково это — видеть Каллена на подушке рядом с собой. Зная его, можно было сказать, что спящий он будет так же красив, как и бодрствующий. Идеальная фигура никуда не денется.

Эйра закатила глаза и улыбнулась. У ее «Принца из Башни» почти всегда была идеальная прическа, ни единого выбившегося волоска — разве что оттого, что она перебирала их пальцами.

Ее.

Мысль засела в ней, омытая теплой волной. Эйре нравилось думать о том, что он принадлежит ей. Ей нравилась идея о нем в целом. Но что-то в осознании того, что из всех людей он желал именно ее, было в высшей степени восхитительно. Осознание того, что он клялся ей в любви снова и снова прошлой ночью, между страстными поцелуями… превращало мысли о нем в сладчайшую пытку.

Как она вообще собиралась притворяться, что ничего не было? Эйра застонала. Правильные решения всегда были трудновыполнимыми.

Она нежилась так долго, как только могла, в своей сонной, удовлетворенной дымке. Но, в конце концов, в комнате стало светлее до такой степени, что Эйра больше не могла игнорировать время и выбралась из-под теплого одеяла. Когда она вышла из комнаты, то ожидала найти общую зоны пустой, учитывая относительную тишину, но Каллен сидел на том же месте, что и прошлой ночью, с дневником на коленях.

Их глаза встретились сразу же при ее появлении. Один уголок его губ приподнялся в слегка самодовольной улыбке, которую Эйра с трудом удерживалась, чтобы не поцеловать.

— Я не знала, что ты ведешь дневник.

— Иногда это ведение дневника, иногда короткие рассказы, иногда заметки. — Он пожал плечами, вставил перо в щель между страницами, закрыл дневник и обмотал его кожаным шнуром.

— Что же было сегодня?

— Разве ты не хотела бы узнать? — Он встал, все еще ухмыляясь.

— Ну, так. — Эйра пожала плечами, делая вид, что ей все равно, хотя ей было очень важно все, что он делал. — Не говори мне, храни свои секреты.

— Я не единственный, у кого они есть. — Такое заявление могло бы показаться уколом, но вышло где-то между игривостью и безобидной констатацией фактов. — Ты идешь завтракать? Подожди, я уберу дневник и пойду с тобой.

— Конечно. — Нет же ничего подозрительного, если они спустятся позавтракать вместе, верно? Ей определенно надо переосмыслить все, когда дело касалось его.

— О, я вспомнил, у меня есть кое-что для тебя.

— Что же это? — Эйра выгнула бровь.

— Да кое-что, там. — Он жестом пригласил ее следовать за собой. Идти за ним, безусловно, было плохой идеей, но Эйра не стала сопротивляться.

— Что это? — спросила Эйра, переступая порог.

Как только она переступила порог, Каллен быстро закрыл за ней дверь и притянул к себе. Эйра издала удивленный возглас, прижимая его спиной к двери и опуская руки ему на грудь для равновесия. Его пальцы снова запутались в ее волосах, его рот накрыл ее губы. Возвращать ему поцелуй, углублять его, переходя в хор удовлетворенных вздохов, для нее стало уже инстинктом.

Каллен целовал ее так, словно они никогда не целовались раньше. Она целовала его так, словно намеревалась проглотить целиком. Ничто никогда не казалось таким хорошим или правильным. Ничто, казалось, не могло заглушить гнев, обиды