Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Бронислава ждала их и передала им дочку Климасов.
Маленькая живая кукла была запеленута, завернута, старая Бронислава трижды перекрестила ее, а заодно и четырех мужчин, пришедших за ней. Но девочка все равно кричала, она хотела есть, хотела материнского молока.
Авраам Липман прижимал ее к груди, но боялся слишком сильно прижать, и громкий детский крик звенел на узкой улочке. Не успели четверо подбежать к открытому люку со ступеньками, ведущими в тоннель, как нагрянули полицаи. Командир тройки велел всем спускаться, а сам принял бой. И когда двое бойцов и Липман с девочкой были уже внизу, где было легко идти, потому что шли по течению, командир тройки рухнул вниз, закрыв своим мертвым телом вход в тоннель. Вышли из гетто четверо, а вернулись трое, но все равно их было четверо, потому что на руках у Липмана плакал младенец, который хотел молока. И они все четверо отправились в самый лучший, самый сохранный тайник гетто, туда, где лежала парализованная женщина, где радио передавало сообщения Информбюро и где томилась Лиза, видевшая лишь ровный свет лампочки и слышавшая равномерный гул вентилятора.
Лиза закричала от ужаса.
Она увидела Липмана, который смотрел ей прямо в глаза и приближался с плачущим свертком на руках. Старый Липман приближался к ней, не обращая внимания на крик. Лиза вытянула руки, чтобы оттолкнуть их всех. Двум другим мужчинам здесь и впрямь было нечего делать. Но они потеряли своего командира в бою за маленького орущего человека и теперь хотели своими глазами увидеть, как этот человечек перестанет кричать, почуяв на губах материнское молоко.
Лиза вскочила.
— Унесите его, я ненавижу детей, — просила она.
Она взглянула на пеленки и увидела морщинистое личико, светлые волосы младенца.
— Унесите! — вскричала Лиза. — Мне страшно, я умру, если дотронусь до него…
Тогда Липман позвал мужчин. Они усадили Лизу и держали легко обняв. Липман расстегнул Лизе рубаху и положил ребенка ей на колени. Она задрожала, застонала.
— Зажмурься, Лиза. Я расскажу тебе сказку, — сказал Липман. — Я буду рассказывать, а ты слушай, и тогда тебе не захочется больше плакать и будет совсем не страшно.
Лиза зажмурилась, замолчала.
Младенец жадно схватил грудь, набухшую, набрякшую, налитую, как спелый плод. Он жевал своим беззубым ротиком, он торопился, он громко чмокал. И все, на минуту притихнув, слушали, как насыщается маленький, недавно рожденный человек.
Авраам Липман рассказывал Лизе.
Он рассказывал, как жил-был отец и как была у него девочка Тайбеле, и была эта Тайбеле самой младшей из всех его сыновей и дочерей. И как двое бездетных людей взяли Тайбеле к себе и хотели, чтобы она ела как можно больше ложек супа и ни в коем случае не оставляла гущу. Так шли дни, недели, месяцы, и Бог явил чудо: у той бездетной пары народилось дитя. И этот новый человек хочет есть, и ему нужно дать материнского молока, потому что каждому человеку материнское молоко — как земные соки дереву. И надо сберечь его, этого маленького человека, прижать к сердцу и гладить, потому что его матери больше нет, отца нет и Тайбеле тоже нет.
Лиза медленно высвободила руки.
Она все еще боялась смотреть, поэтому лишь чуть-чуть приоткрыла глаза.
Лиза прикоснулась к ребенку и снова задрожала. Она крепко зажмурилась, но потом открыла свои большие черные глаза. Она неловко подоткнула пеленки, в которых барахталась маленькая жизнь, и подала вторую грудь.
После этого она заплакала.
Лиза плакала молча, совсем тихо. Снова было слышно, как спешит насытиться малыш. Слезы катились и падали без звука. Крупные, точно капли росы.
Мужчины, увидев слезы, вздохнули. Они сидели, слушали, как ест маленький, недавно родившийся на свет человек, и радовались, что Лиза плачет.
Хорошо, когда женщина плачет. Ей нужно плакать.
Плохо, когда у женщины нет слез.
Глава тринадцатая
Ход пятидесятый
1
— Что?! — вскрикнул Шогер. — Ты соображаешь, что делаешь?!
«Ничья приближается… — думал Исаак. — Я знал, если буду стараться выиграть, то сумею свести вничью… Я знал… Но… что будет, если я выиграю?»
— Что?! — снова крикнул Шогер.
2
— Изя… — шепчет мне на ухо Эстер… — Кто-то стонет здесь, рядом, совсем близко.
— Да, близко.
Мне тоже кажется, что рядом кто-то стонет.
— Сиди тихо, я посмотрю.
Она держит меня за руку, не хочет отпускать, но вот ее рука медленно выскальзывает из моей, и я могу идти.
— Не бойся, — говорю я.
Подворотня глубокая, как тоннель. Я осматриваю все закоулки — никого. Снова стон. Он доносится из угла, прикрытого створкой ворот. Я подхожу, осторожно тяну к себе тяжелую, скрипучую створку. У стены лежит человек. Он, должно быть, спит. Но человек этот мне знаком, я не верю своим глазам.
— Эстер… — тихо зову я.
Она подходит, становится рядом и вскрикивает. Нам страшно.
— Янек? — спрашиваю я.
— Янек? — спрашивает она.
— Янек!
Эстер бросается к лежащему, к Янеку, а я беру его руки, черные от въевшейся земли.
Он вздрагивает и хочет встать на ноги, но я не даю.
— Я заснул? — спрашивает он. — Проспал?
Он еще не понимает, что мы — это мы, Эстер и Изя.
Он протирает глаза. Сначала его лицо встревожено. Потом он пытается улыбнуться.
— Вы… — говорит Янек. — Оба тут… Выискали?
Мы киваем в ответ.
— Я знал… Я все время знал… — с трудом улыбается Янек. — Только я боялся думать об этом.
Пусть говорит что хочет, мы с Эстер переглядываемся.
— Где твои звезды?
— Звезды? Далеко. Они очень далеко, на опушке леса. А что?
— Без них нельзя. Ты ведь знаешь, что будет, если попадешься без звезд?
— Да, да, я помню.
— Что теперь делать? — спрашивает Эстер.
Она забыла все беды, она думает лишь о звездах для Янека. Забыла, что только что его не было. Забыла, что мы сами без звезд шли по городу и любой полицай мог нас пристрелить. Забыла, что еще надо затесаться в проходящую колонну, так чтобы конвоиры не заметили. Она забыла все на свете, сейчас ее волнуют только звезды.
Я, недолго думая, спарываю звезду со своей груди.
— Ты можешь идти? — спрашиваю Янека.
— Медленно, но могу. Могу, конечно! — заканчивает он.
Я пришиваю свою звезду ему на грудь и объясняю:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
