Примерно месяц назад ты приезжала с ним поговорить. И как-то умудрилась узнать про их с Холлистером махинации. Первой мыслью, пришедшей тебе в голову, было шантажировать отца, чтобы тот давал больше денег. Вполне возможно, из него что-то удалось выжать… Это мы выясним, проверив твой банковский счет. Во всяком случае, ты знала о бумагах, в которых он все валил на Руфуса и выгораживал себя…
— Ну, это еще вопрос, — хмыкнула Элен.
— Верно, если бы речь шла о сложном мотиве. К счастью, в том, что случилось потом, нет никаких неясностей. Под влиянием минутного порыва ты ринулась в Вашингтон, полная самых отчаянных планов. Уверен, ты не собиралась убивать отца, однако разговоры о новой взрывчатке Помроя сделали свое дело. Шанс казался идеальным: отец убит, подозрение падает на Помроя, и дело сделано. Первая часть сработала прекрасно, но потом начались осложнения. Вербена Прюитт рассказала вам с матерью, что у Помроя идеальное алиби, что на момент убийства у него не было никаких мотивов. Так что приходилось срочно принимать меры. Руфус Холлистер казался лучшим козлом отпущения. Имея доступ к документам, которые все валили на него, ты могла направить подозрения на Руфуса… И вот здесь начались настоящие проблемы. Весь день я старался представить, как ты могла бы это сделать. Думаю, ты рада будешь узнать, что применила лучший метод из всех, что я сумел придумать. Хотя и он не помог.
— Думаю, мне не мешает выпить, — задумчиво сказала она, выбрасывая двойку и единицу.
— Позже. Ты мне подсунула хитрющую записку, хотя, будь я хоть чуть сообразительнее, должен был догадаться, кто ее автор. Ты навела мое внимание на Руфуса Холлистера, понимая, что я проглочу приманку и передам ее полиции. Ты завладела документами в библиотеке, оглушив полицейского в штатском и повторно заманив меня к себе.
— Я хочу виски, — сказала Элен.
— Ты норовишь испортить мне все торжество, — раздраженно бросил я.
— Ну что же, если эти россказни должны стать величайшим мигом твоего торжества…
— Помолчи. Вечером, перед тем как я получил письмо, ты прошла в кабинет и взяла том «Записок конгресса». В нем или ты, или отец в твоем присутствии прятал документы, которые могли снять с сенатора вину. Вот тогда-то ты и совершила ошибку: оставила том «Записок» в своей комнате. А я его заметил. И хотя я не сразу понял, в чем дело, но потом сообразил, что он мог попасть туда только из библиотеки твоего отца. Поскольку к политике ты не испытывала ни малейшего интереса, а все бумаги из кабинета изъяли, этот том должен был быть каким-то образом связан с бумагами Холлистера.
Она что-то буркнула, продолжая игру, хотя теперь бросала кости и передвигала фишки чисто машинально. Я продолжал делать то же самое.
— Итак, ты завладела бумагами и умело бросила подозрение на Руфуса еще до того, как про алиби Роджера стало известно мне или полиции. Думаю, что, если бы все так и осталось, ты могла бы выпутаться. Но ты потеряла голову. Дело против Помроя в любую минуту могло развалиться. Ты смогла навлечь подозрения на Руфуса, но считала, что этого недостаточно. Вместо того чтобы заставить меня идти по бумажному следу, ты послала бумаги следом за мной… Совершенно случайно именно бумажный след заставил меня двинуться в правильном направлении. И знаешь почему?
— Не знаю и знать не хочу.
— И все же я скажу. Твоя мать случайно произнесла при мне эту фразу спустя несколько минут после того, как я получил письмо. Я даже подумал, что написала его она. Позже, когда я абсолютно уверился, что она письма не писала, меня вдруг озарило: «бумажный след» — это старая детская игра, в которую она играла сама и которой научила дочь. Другими словами, это чисто семейное дело.
— О, ради Бога! — презрительно воскликнула Элен. — Не могу больше слушать эту чушь на пустой желудок. Принеси выпить, или я возьму сама.
— Еще не время. Просто я подумал, что тебе будет интересно, как мой изощренный ум смог пробиться через семантические ассоциации к правильным выводам.
Я замолчал, ожидая реакции, но она с презрительной миной продолжала игру.
— Дальше события развивались стремительно. Ты решила, что Холлистер должен покончить с собой и собралась толкнуть его на это, угрожая разоблачением. Но фокус не сработал. Ты позвонила ему в офис, когда я был там, и договорилась о встрече в полночь. Он пришел в ужас от того, что может попасть в руки полиции. А ты прихватила на свидание пистолет матери, из которого в детстве стреляла по мишеням на заднем дворе.
— Я думала, в ту ночь мы все были в клубе «Чеви-Чейз».
— Все, кроме тебя: с половины двенадцатого до половины первого ты была занята не мускулистым моряком, офицером, а убийством Руфуса Холлистера. Домой ты приехала на такси и проскользнула внутрь через неохраняемый боковой вход, о котором потом проболталась мне. Тебе пришлось подождать, пока не убрался взбешенный Ледбеттер; потом ты вошла, застрелила Руфуса из пистолета матери, наспех напечатала признание, покинула дом тем же путем, каким вошла, вновь поймала такси и присоединилась в клубе к Ленгдону. На все понадобился ровно час.
— Полный бред.
— Сегодня днем я посетил компанию таксомоторов, где после трех часов нелегких поисков тебя надежно опознали.
Ее дыхание участилось, подтверждая, что я наконец-то добился успеха.
— Вчера, когда я сообщил миссис Роудс, что знаю убийцу, ты слышала наш разговор из холла. И сразу же решила заняться мною, причем чем скорее, тем лучше.
— Докажи, что я была в холле.
— Тут несколько случайных совпадений: я слышал, как кто-то поднимался по лестнице, а через несколько минут пошел следом и ощутил аромат твоих духов.
Она рассмеялась.
— Нос Шерлока Холмса! Интересно будет слышать такое в суде.
— Там ты услышишь о совсем других вещах. Я просто пытаюсь показать, как я рассуждал. Тебе придется выслушать такое множество унылых доказательств, что я решил тебя подготовить, излагая эти небольшие изящные детали…
Она сказала, что́ я могу сделать с этими изящными деталями, и тут я выбросил два-два и снял с доски свои последние три фишки. Игра была окончена.
— Тебя, конечно, не казнят, чему я очень рад, хотя ты и пыталась меня убить. Запрут где-нибудь в частной клинике, где весь остаток жизни ты проведешь, скучая с рукоделием и изводя других больных.
— Что ты хочешь сказать? — ее губы сжались в тонкую линию, глаза расширились и опасно сверкали.
— Элен, стоит суду проконсультироваться с твоим психоаналитиком доктором Брейтбахом, как тебя признают недееспособной и приговорят к
