всегда, да и всякие оптические приборы и прицелы, учитывая завод Цейса под боком, уже можно начать проектировать. Но пока я закончил еще одно начинание — строительстве на Волге деревни на двести домов со школой, больницей, магазином и церквушкой. К данному проекту с удовольствием подключилась Софья, фактически именно она его вела, общаясь с застройщиками, подрядчиками и прочими лицами. Через газеты и надежных лиц в Московской губернии отыскали двести семей — бедных, но не пьющих, минимум с четырьмя детьми и готовых сняться с места и начать новую жизнь. За личные деньги графини Соколовой их перевезли в новую деревню, которая получила название Надеждино и обеспечили всем необходимым на первое время.
Таких проектов в России, да и во всем мире прежде никто не организовывал и поначалу крестьяне смотрели на нас с недоверием. Где это видано, что тебе и дом дают, и утварь всякую, и десяток кур с поросенком и много чего по мелочи. И все совершенно бесплатно, приезжай и живи. Нет, здесь явно есть подвох, не может барин просто так с деньгами своими расставаться, наверняка в кабалу хочет засунуть, примерно та думали люди.
Вот только подвоха не было, а было огромное человеческое счастье, пусть и для двухсот семей, которые просто не могли поверить во все то, что с ними происходило. Подобное напоминало добрую сказку, а нам с Софьей, когда мы приехали на открытие деревни, чуть ли не ноги целовали, обещая молиться и ставить свечи по гроб жизни.
Двести крестьянских семей подразумевали почти полторы тысячи душ, так как семьи сейчас большие, многодетные. И если все получится, а я не видел причин, почему у нас может что-то пойти не так, то через двадцать пять лет население Надеждино удвоится, именно такой средний демографический прирост по России.
Через «Правду» на всю страну прозвучал призыв — богатые люди, не хотите ли вы заняться благотворительностью и попробовать повторить опыт Саратовского губернатора и его супруги? Дело-то богоугодное, для спасения души точно лишним не будет, да и Отечество оценит.
Первыми откликнулись Строгановы и Демидовы, к которых денег столько, что и девать некуда, так что проект для них выглядел не особо то и затратным. Тем более, и железную дорогу до Сибири уже протянули, ведь именно там и собирались строить новые поселения.
В общем, Строгановы и Демидовы за дело взялись с размахом, заложив на своих землях села на пятьсот дворов. Почин прошел, его подхватили Юсуповы, Шуваловы, Долгорукие, Салтыковы, Толстые, Морозовы, Голицыны, Шереметевы, Трубецкие и, конечно, сами Романовы. Невероятно, но в светских кругах это стало модным явлением, тем, чем действительно можно гордиться.
В июне 1879 года у нас в особняке проездом остановился Скобелев, которого вновь отправили в Ташкент для оценки ситуации и подготовки операции против текинцев и их крепости Геок-Теке. В один из дней мы с ним прошли в курительную комнату и разговорились до полуночи, попивая коньяк под легкую закуску.
— Кстати, обрати внимание на Громбчевского. Толковый офицер, верный, лишнего не болтает, память у него феноменальная, такой тебе точно не помешает, — напомнил я.
— Обращу, не сомневайся. У меня на него и Куропаткина уже есть соответствующие планы.
— Вот и славно! Обидно только, что сам не смогу помочь тебе в Азии, — с горечью заметил я. Быть губернатором мне понравилось, но и вновь повоевать я бы не отказался.
— Ну, везде даже нам с тобой не успеть, — благодушно улыбнулся он, выпуская изо рта идеально круглое колечко табачного дыма. — Зато ты и здесь не потерялся. Раньше говорили, что у тебя образцовый полк, затем — непобедимая железная бригада, а теперь и Саратов стал чудо как хорош.
Саратов действительно расцветал на глазах. К моей радости, население Саратова увеличивалось и уже достигло отметки в двести тысяч человек, уступая лишь Петербургу, Москве, Варшаве, Риге, Киеву и Одессе. Он легко стал самым большим по численности и богатству городом Поволжья. Жаль, морского порта у нас нет, так бы мы еще дальше шагнули.
Скобелев, как и раньше Ахан Хан, уехал, я вновь погрузился в заботы. В конце июня Седов пригласил меня на манёвры, где кроме гусар Смерти присутствовало еще три кавалерийских и пять пехотных полков.
Со дня на день должен был приехать Миклуха-Маклай. Я уже предвкушал, о чем мы будем беседовать. Он увидел во мне влиятельного покровителя и еще в пути принялся бомбардировать телеграммами с намеками о своих грандиозных планах. Планы действительно выглядели крайне перспективными. Я догадывался, в чем конкретно они заключаются — в возможности колонизировать часть северо-восточного побережья Новой Гвинеи.
Не знаю, почему в прошлой истории данная инициатива так и не реализовалась, может Миклуха дал промашку, а может и канцлер Горчаков зарезал начинание на корню, но теперь-то все будет иначе. Цесаревичу я перспективы уже обозначил, и он полностью их поддержал. Главное, чтобы на все хватило людей, денег, да внутренние и внешние враги нам не помешали.
А в настоящий момент и мешать особо некому. С союзами Россия определилась, граф Игнатьев уверенной рукой ведет нашего дипломатического скакуна по международным равнинам и не боится пускать в ход плетку. В Европе царит мир, правда Германия уже начала провоцировать Францию и мутить воду, но нас это пока не касалось. Главное, что в самой России все спокойно. А спокойно главным образом потому, что войну мы закончили триумфально, присоединив Болгарию, а затем начав правильную социальную политику, издав закон «О всеобщем образовании».
В таких условиях господам революционерам тяжело продолжать свою деятельность, мы просто выбили у них почву из-под ног. Революционное движение взяло долгую паузу. В 1869 году был положен конец «Народной расправе», которую возглавлял Нечаев. С тех пор террор и убийство компрометировали себя, а революционеры затаились. «Народная воля» пока не возникла, равно как и прочие анархические и революционные кружки. И нового шанса давать им никто не собирался.
В целом, я поддерживал идею, что России надо меняться. Но меняться без потрясений, крови и жертв и уж тем более, гражданской войны с миллионами погибших. Хватит жить по принципу «лес рубят — щепки летят». Изменять жизнь к лучшему нужно плавно и планомерно. Благо, предпосылки для подобного у страны имелись. Тем более, еще неизвестно, кто стоит за этими революционерами. Кроме истинных патриотов и честных людей, там хватало масонов, вечно недовольных поляков и евреев, различных провокаторов, агентов иностранных держав и просто негодяев, увидевших шанс для личного обогащения.
В отношении евреев будет отменена черта оседлости, она и в самом деле не способствует хорошему настроению. Полякам так же есть, чем подсластить жизнь. Всех же остальных надо перевоспитывать и направлять их энергию в правильное русло, либо наказывать, коль по-хорошему они не понимают. Пятая колонна здесь никому не нужна. Я же напряг память и тщательно выписал имена будущих революционеров — двух братьев Ульяновых, Льва Давидовича Бронштейна, ставшего впоследствии Троцким, Плеханова и прочих господ, которые любили жить в Англии или Швейцарии и очень переживали о судьбах простых рабочих. Многие из них еще дети или юноши, Джугашвили-Сталину десять лет, Яков Свердлов и Григорий Зиновьев вообще не родились.
За всеми ними установят мягкий незаметный надзор, а Александра Ульянова, который идет в гимназии на золотую медаль и отличается обширным кругом интересов, я вообще планировал привлечь на нужную общественную работу. Пусть парень проявляет себя в правильном русле, а не страдает ерундой.
Когда меня посещали подобные мысли, я не ленился и записывал их в блокнот. Как и сейчас, находясь в личном кабинете и попивая чай с лимоном. Отложив перо, я откинулся на спинку кресла, потер переносицу и глубоко вздохнул — все шло прекрасно, а будет еще лучше. Не без трудностей, конечно, без них никуда, да и не все получится идеально, но мы с цесаревичем основные планы реализуем. И перспективы у нас вырисовываются великолепные.
Примечания
1
Ракия – сливянка, бренди на сливах, повсеместно распространена во всех Балканских странах, Чехии и Австрии.
2
Милан I Обренович — князь, впоследствии первый король Сербии.
3
Рущук — совр. Русе. Шумла — Шумен.
4
Журжево или Журжа — совр. Джурджу.
5
Ташка – плоская кожаная сумка у гусар, предтеча офицерского планшета.
