я знаю, что в конторе происходит? А это о чем говорит? А это говорит о том, что твои глаза и уши держат меня в курсе всего. Ты даже не подозреваешь, какую ты приносишь мне пользу.
– Это грубая лесть, – театрально сказала Даша. – И ничего особенного я не делаю. Во всяком случае опасного-то уж точно.
– И это правильно, – подтвердил Петр. – Я надеюсь, ты не полезешь ни в какие разборки, как изначально это планировала?
– Зарекаться не могу, – ответила Дарья.
– И добавишь мне тем самым проблем, – возмутился Петр. – Давай договоримся, что ты самочинно не будешь выступать ни при каких обстоятельствах.
– Мне что, поклясться? – рассмеялась Дарья.
– Достаточно будет честного слова, – серьезно сказал Петр.
– Ну хорошо, хорошо, – сдалась агентша, – даю честное слово. Не буду.
– Вот, – улыбнулся Петр. – Так-то оно лучше. Ну все, я побежал. Завтра увидимся.
Поскольку контора была рядом с Дашиным домом, Петр решил сегодня переночевать там.
Он проник со служебного входа в спортивную раздевалку, переоделся там и отправился на третий этаж к Сурикову Геннадию Петровичу, который сегодня дежурил до утра, и Петр об этом знал.
– Добрый вечер, – сказал он удивленному безопаснику, зайдя в его кабинет.
Геннадий Петрович смотрел в этот момент в компьютерный монитор, но на приветствие генерального директора моментально отвлекся и хотел было встать по стойке смирно.
– Сидите, сидите, – упредил его Петр. – В ногах правды нет.
На что Геннадий Петрович предложил присесть самому Петру Олеговичу и поинтересовался у него насчет чая.
– А чайку давайте, – согласился Петр, и уже через каких-нибудь пару минут все незамысловатые атрибуты присутствовали перед ними на столе.
– Так что же, Геннадий Петрович, – первым делом спросил Петр, отхлебывая чай из стакана с поездным подстаканником, – что тут у вас без меня происходило?
– Так что, – задумался тот. – Неразбериха.
– И что, так прямо никто ничего и не понимал?
– Да можно сказать, что так, – согласился Геннадий Петрович. – Сначала шок, потом похороны эти с заунывными речами, потом безденежье. Ну, а потом все как-то стабилизировалось. Человек ко всему привыкает.
– Это точно, – подтвердил Петр. – А чего-нибудь необычного вы, как человек опытный, не примечали?
– Так директора этого видел, ну, которого вы просили проверить перед тем как… – Геннадий Петрович замялся, а Петр закивал ему, чтобы он продолжал. – Так, вроде, там выяснилось все.
– Ну да, Лариса учудила… – процедил Петр. – А еще что-нибудь?
– Так пленки забрали служивые, где директор тот фигурировал, – вспомнил Геннадий Петрович.
– А постановления на это, конечно, не было? – встрепенулся Петр.
– Когда это у них постановления были? – возмутился Геннадий Петрович. – Кроме удостоверения больше никаких документов.
– И фамилия у удостоверения была Золотов, – утвердительно спросил Петр.
– Точно! – воскликнул Геннадий Петрович. – Такую не забудешь. Он еще предупредил, чтобы я язык за зубами держал.
– Понятно, – погрустнел Петр и невольно проговорился. – Плакали бы мои денежки, да и я сам, если бы вовремя не сбежал.
– Во как! – восхитился Геннадий Петрович. – Так ты, значит, в самоволку поперек государства пошел!
– Поперек вот этой…
– Ясно, ясно, не продолжай, – остановил его Геннадий Петрович. – Так а теперь что?
– А теперь заказчика надо найти, и это не Золотов.
– Понял, – сказал Геннадий Петрович. – На ловца, значит…
– Типа того.
– Так а Женька-то наш в деле? – поинтересовался Геннадий Петрович.
– Само собой, – ответил Петр. – И ведь на момент операции его специально отослали, понимаете теперь?
– Как не понять – мафия, – заключил он. – То-то, я смотрю этот самый Золотов вылетел сегодня из офиса как угорелый.
– Земля под ногами горит, – пояснил Петр. – Начальство-то не поощряет…
– Ну и ну, – закачал головой Геннадий Петрович. – А с виду такой, вроде, правильный.
– Я вас умоляю, Геннадий Петрович, – ухмыльнулся Петр. – Да на нем пробы ставить негде!
– Ну, может быть, может быть, – согласился тот.
– Геннадий Петрович, а вы на дежурстве прикорнете сегодня? – спросил Петр.
– Нет-нет, – догадался дядя Гена. – Я вообще теперь плохо сплю. Возраст, знаете ли. Так что располагайтесь и доброй ночи!
Петр с удовольствие согласился, потому что день сегодня выдался на редкость тяжелый, да и обмозговать ему требовалось кое-что. Это касалось Павла с его странным поведением относительно договора. И Золотова, который, он почему-то в этом не сомневался, действиями Ларисы решил прибрать его компанию к рукам.
Так это или нет, ясно будет потом, а сейчас он моментально уснул, как только добрался головой до подушки…
Глава 38
Олег Олегович строго выполнял указания Петра по наблюдению за Алешенькой.
Выпивать вместе с ним он перестал, да и Алешеньку по наущению Петра тоже отговаривал, а что он теперь внедрял в их отношения, так это быть всегда поблизости и следить за тем, чтобы посторонние не вторгались в его ограниченное пространство.
Надо сказать, что Олегу Олеговичу это с трудом, но удавалось.
Иногда Алексей противился его обществу, иногда нет, но в целом происходило сближение их товарищеских отношений.
По большому счету, с небольшой натяжкой, но все же можно было сказать, что он к нему переехал. Потому что все чаще и чаще он оставался у него на ночлег чтобы, во-первых, не тащиться в свою вонючую ночлежку, а во-вторых, так он отвадил основную массу (да, считай, всех) его собутыльников.
На деньги Петра Олег Олегович закупал Алешеньке продукты, нанял клиринговую компанию, которая отмыла все закутки в его квартире, да и вообще привела в порядок весь тот беспредел, который Петр мог лицезреть, побывав у него в последний раз.
От хорошей жизни Алексей несколько посвежел, перестал кукситься и жаловаться на судьбу и где-то даже начал проявлять интерес к обычной размеренной жизни, пусть и обыденной, зато трезвой.
С течением времени росла и его разговорчивость.
Теперь он подолгу мог беседовать с Олегом Олеговичем на различные темы, и тот даже иногда узнавал для себя что-то новое.
Вот, например, в один из таких дней он рассказал Олегу Олеговичу, что их общий с Петром отец втайне от своей второй семьи возил его на море и пробыл с ним в южном прибрежном городке целую неделю.
А каких впечатлений он там набрался – этого он и сам до сих пор не мог до конца описать.
Были у него и истории попроще, но в основном вспоминал он детство, беззаботное и полное несбыточных надежд. А про взрослую пору он не любил разглагольствовать, так как ничего в этой жизни не добился, работал не пойми кем, даже образования приличного не получил, семью не завел и жил с мамой в этой вот самой квартире.
Поэтому к разговору о последних событиях Олегу Олеговичу трудно было
