Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
гораздо больше автономии, чтобы решать на местах самые насущные вопросы. Тем более что во многом Сибирь была откровенно обделена – в России в результате реформ были созданы земства: пусть слабые, но все же органы местного самоуправления, занимавшиеся образованием, здравоохранением, имели некоторую судебную и административную власть, контроль над уездными и волостными сходами, могли контролировать общественные капиталы, без проволочки удалять с мест скомпрометировавших себя уездных и волостных писарей и т. д. По сравнению с прошлыми временами это был шаг вперед. Вот только за Уралом земств не было…
На своих заседаниях областники в публикациях, переписке, публичных выступлениях пытались найти подходы к прошлому, настоящему и будущему региона. Они считали (и в чем в значительной степени были правы): заселение Сибири и ее освоение были связаны главным образом с деятельностью народных масс, наиболее предприимчивого и вольнолюбивого элемента. «Сибирь завоевана и населена народом; она открыта Ермаком и занята казаками. Все главные предприятия в ее колонизации исполнены частными лицами без правительственного участия», – писал Потанин.
Ядринцев: «Народ кинулся толпами в новую землю как убежище от разных притеснений в царствование Иоанна Грозного, впоследствии от невыносимых немецких реформ Петра. Народ бежал, чтобы избавиться от притеснений воевод, от официальной приписки к городам, от тяжелой подати и бюрократизма. Раскольники шли сохранить свою веру в скитах, промышленники – добыть мехов, торговцы – свободно торговать с сибирскими инородцами. Эти побуждения, руководившие народом, показывают самобытное народное стремление и чисто народный взгляд на Сибирь как на страну, где должны развиваться самобытно и свободно народно-славянские силы».
Потанин: «Если представить в будущем Сибирь, так же населенную, как Европейская Россия, то нельзя не подумать, что центр тяготения должен перейти на нее».
Ядринцев отмечал, что колонизация с помощью «вольного народа» и богатые природно-сырьевые богатства так и не привели в полной мере к развитию производства, к повышению благосостояния: «Через двести лет мы видим в стране малочисленное население, разбросанное на громадном пространстве, только что удовлетворяющее своим первым потребностям, довольствуясь мелкой промышленностью. Мы видим бедные городки, разоренные возмутительными насилиями и грабежами наездных воевод и злоупотребляющих властью губернаторов». Основную причину всех зол и бед областники видели «в особенных общественных условиях Сибири как штрафной и экономической колонии».
Разрабатывалась своего рода экономическая программа: «Равенства шансов для приобретения богатств», для чего «учредить покровительство сибирской торговле и заводской промышленности». «Улучшить быт рабочих на золотых приисках, на горных заводах и на рыболовных оброчных статьях на низовьях Оби и Иртыша».
Еще одним пунктом движения стал вопрос о подготовке в Сибири интеллигенции в собственном университете, создание широкой сети школ, библиотек, книжных магазинов, развивать местные литературные журналы, газеты. «Да здравствует Сибирь, просвещенная светом науки и знания от гор Уральских до берегов Великого океана!» – писал один из видных областников С. Шашков.
Как видим, ни призывов к сепаратизму, ни к мятежам. Медленная эволюция, более широкая автономия, учитывающая сибирскую специфику.
Однако постепенно над головами областников сгустились тучи. Тем более что свои взгляды они публиковали открыто и читали лекции на публике. В отличие от «украинского вопроса», «сибирское областничество» так и не перешло в стадию сибирского сепаратизма, ограничившись требованием расширить местное самоуправление и хозяйственную самостоятельность.
Гласность их и сгубила. Агент Третьего отделения в конце 1864 года донес иркутскому генерал-губернатору Корсакову «о дознанной им конспиративной переписке сибирских сепаратистов, бывших студентов Санкт-Петербургского университета». И перечислил всех, кого знал, а знал он многих.
Поначалу дело шло довольно вяло. На квартире есаула Усова нашли два литографических станка для печатания прокламаций и, что гораздо хуже, выписки из «Полярной звезды» Герцена. Поначалу не сочли нужным производить аресты: руководители (Потанин, Ядринцев, Колосов) получили лишь подписки о невыезде. Потом все же арестовали. Дело раскручивалось, как пружина: под следствие угодили несколько молодых офицеров, круг арестованных ширился. Лицам, облеченным властью, наверняка казалось, что ожили их старые страхи: призрак сибирского сепаратизма предстал в своем угрожающем виде, щелкая клыками…
Слово «сепаратизм» так и мелькало в официальных бумагах. Шеф жандармов докладывал императору: «Потанин сознался, что если не он положил начало сибирскому сепаратизму, то значительно развил его и в прокламации „Патриотам Сибири“ мало такого, что бы не было обязано ему своим происхождением». Ядринцев же, «по его собственному признанию, действовал во имя сепаратизма Сибири и с этой целью проводил свои идеи в частных письмах и сочинениях». «Краткая записка к следственному делу» так сформулировала в 1865 году: «Подследственные обвинялись в „злонамеренных действиях“, направленных к ниспровержению существующего в Сибири порядка управления и к отделению ее от империи». Судя по тому, что нам сегодня известно, можно говорить с уверенностью: «Под „сепаратизмом“ жандармы понимали те самые требования автономии и развития Сибири с помощью местного самоуправления». Касалось это только Ядринцева, Потанина, Шашкова и Щукина: как-то плохо верится, что всего-навсего четыре человека могли всерьез задумываться об отделении Сибири от России.
Остальным пятнадцати активным членам кружка, как ни старались, смогли предъявить лишь «знакомство и сочувствие этим замыслам; переписывание прокламаций, хранение запрещенных сочинений, неодобрительные отзывы об особах царствующего дома, уклонение от дачи сведений и запирательство».
Возможно, все окончилось бы для «сепаратистов» относительно мирно. Но тут сыграли роль многие другие факторы… И хранение герценовского «Колокола», и работы народников, и случившееся совсем недавно очередное польское восстание. Но главное… За те два с половиной года, что Потанин, Ядринцев и их единомышленники провели в предварительном заключении (кстати, в достаточно мягких условиях – камеры запирались только на ночь, а тюремные сидельцы с разрешения дежурного офицера уходили в город – в гости к знакомым, а то и в пивную), произошло первое покушение на Александра II – в него стрелял студент Каракозов.
Вот уж тут власти, как частенько в таких ситуациях случается, всполошились и принялись закручивать гайки. «Адский выстрел государственного преступника (Каракозова. – А. Б.) изменил взгляд правительства на наше дело», – вспоминал потом Щукин…
В приступе служебного рвения власти пытались «пристегнуть» «сибирских сепаратистов» буквально ко всему: к появлению в Томске 14 декабря 1865 года прокламации «К молодому поколению» (безуспешно), к восстанию польских ссыльных на Байкале в 1866 году (безуспешно), к деятельности охотившейся за Александром II революционной организации Ишутина – Худякова (с тем же результатом).
Как порой частенько случалось не только в России, «дело областников» наделало немало шума в Сибири. Ссыльный народник Берви-Флеровский, отбывавший ссылку в Томской губернии, вспоминал: «После арестов все ознакомились с идеей об автономии Сибири. Сибирский патриотизм оживился, сделался модным». В общем, получилась классическая древнегреческая история с поджогом храма Артемиды Эфесской: «Кого ты должен забыть навсегда?» –
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
