какой комнате они ее держат. Лэйн!
— Нет! — крикнул Локлан. — Ты не захочешь видеть ее такой.
— Убирайся с дороги! — рявкнул отец, и я услышала какое-то хрюканье, потом мужской крик.
— Детка, — бормотал отец. — О, моя девочка.
Вставай!
Я заставила себя открыть левый глаз, и когда мое зрение привыкло, в поле зрения появились обезумевшие лица моих родителей.
— Я… в порядке, — прохрипела я.
Это заставило их обоих заплакать от облегчения, как мне показалось.
— Я в порядке, — повторила я громче.
Моя мать наклонилась и поцеловала каждую часть моего лица, и я позволила ей, хотя это было чертовски больно.
— Мой глаз, — сказала я ей. — Я не могу его открыть.
По ее щекам текли слезы.
— Он распух, — всхлипнула она.
Всего лишь?
— Лучше, чем потерять его, — усмехнулась я, пытаясь остановить ее слезы, но поморщилась от боли, когда от смеха у меня заболела грудь. — Больно, — сказала я матери, и на глаза навернулись слезы.
Тогда она пошла искать врача или кого-нибудь еще, чтобы он пришел и помог мне. Я закрыла глаза, потому что комната, в которой я находилась, была яркой, а мои веки были очень тяжелыми.
— Лэйн, — раздался новый мужской голос. — Лэйн, ты меня слышишь?
Я очень устала и застонала в ответ на голос.
— Лэйн, ты можешь открыть глаза? — спросил мужчина.
Я открыла левый глаз, но только на секунду, прежде чем он снова закрылся.
— С ней все в порядке? — спросил голос отца. — Почему она не может бодрствовать?
— У меня есть только частичная информация о том, что произошло — мы все еще собираем информацию, но совершенно очевидно, что она получила сильную травму головы тупым предметом. Я надеюсь, что это в основном косметическая травма и ее мозг не пострадал. После того как ее вымоют и зашьют раны, мы проведем МРТ и другие анализы.
Мне нужны швы?
Я хотела задать вопрос, который вертелся у меня в голове, но вместо этого смогла только застонать.
— Я знаю, что тебе больно, Лэйн, — сказал мужчина, который, как я догадалась, был моим врачом. — Медсестра установит капельницу и введет морфий, чтобы ты чувствовала себя немного комфортнее.
Звучит блестяще.
Я слышала разные голоса моей семьи, когда они разговаривали со мной и задавали вопросы доктору, но один голос был очень громким.
— Локлан? — услышала я голос Кейла.
— Она здесь, — крикнул Локлан.
— Тише, пожалуйста, — упрекнул голос.
— Я добрался сюда так быстро, как только смог… о, Боже, — выдохнул Кейл. — Лэйн. О, милая.
Я здесь.
— Я убью этого засранца, — прорычал он.
— Дрю, — сказал отец. — Что случилось?
Мой мозг выбрал этот момент, чтобы погрузиться во тьму, и я была благодарна за это, потому что слушать, как Дрю объясняет то, что она видела, было не тем, что я хотела услышать. Пережить это было более чем достаточно.
Четыре дня спустя я все еще была в больнице, но уже проснулась и полностью осознавала, что меня окружает. Первые три дня после того, как меня привезли в больницу, я находилась в отделении интенсивной терапии, потому что не приходила в сознание после того, как отключилась в отделении неотложной помощи. Мой врач заверил мою семью, что это произошло из-за очень незначительного отека моего мозга и что это пойдет моему телу только на пользу, когда оно начнет процесс заживления. Результаты МРТ и других анализов, проведенных врачами, оказались ясными, и это была хорошая новость. Все мои раны были простыми телесными ранами и парой ушибленных ребер — что, по-моему, было самой болезненной вещью, которую я когда-либо испытывала. Было больно дышать.
Мой правый глаз все еще был заплывшим, и у меня был довольно неприятный порез на правой брови, который требовал шести швов, и один на левой скуле, который требовал трех швов. В общем, от меня ожидали полного выздоровления, с небольшим шрамом или двумя. Во всяком случае, так сказал доктор. Но он ошибался. То, что сделал Дженсен, было глубже физических шрамов. То, что он сделал, останется со мной на всю жизнь.
— Лэйн?
Я посмотрела на бабушку, когда она позвала меня по имени.
— Хм? — пробормотала я.
Она нахмурилась.
— Я спросила, все ли с тобой в порядке, дорогая?
— Я в порядке, ба, — заверила я ее, затем посмотрела на дверь, когда мой дядя внезапно ворвался в комнату, выглядя хуже, чем раньше. Я видела его впервые за три недели. Он был в командировке в Азии и должен был вернуться домой самое раннее через неделю.
Он взглянул на меня и покраснел.
— Я убью его, — прорычал он.
Мои братья, отец и Кейл, находившиеся в комнате вместе со мной, мамой и бабушкой хмыкнули в знак согласия. Я никогда раньше не видела дядю таким злым, поэтому подняла брови и просто уставилась на него. Он быстро подошел ко мне и тяжело вздохнул от того, что увидел.
— Дорогая, — он сглотнул.
Я подмигнула здоровым глазом.
— Я в порядке, видел бы ты другого парня.
Дядя оценил мой юмор и усмехнулся, но больше никто в комнате не отреагировал. С тех пор, как я проснулась сегодня утром, они даже не улыбнулись. Это начинало действовать мне на нервы. Я знала, что то, что случилось со мной, было очень серьезно, и я определенно знала, что это не смешно, но я была в порядке. Я собиралась оправиться от своих травм, а кусок дерьма, который их причинил, находился под стражей в полиции.
Джейкоб был прав, когда сказал, что Дженсен больше не сможет причинить мне вреда.
— Ты говорила с полицией? — спросил дядя, поцеловав меня в лоб.
Я кивнула.
— Они были здесь несколько часов назад. Они пришли после того, как я проснулась.
Дрю и ее друг Джек уже рассказали о том, с чем столкнулись несколько дней назад в квартире Дженсена. В начале дня я дала показания. Это было неловко и стыдно, но я должна была рассказать им, откуда я знаю Дженсена. Мой отец боялся, что защита Дженсена сыграет на этом и каким-то образом снимет его с крючка, но офицеры заверили нас, что он был связан по рукам отчетами очевидцев и моим состоянием.
Они сообщили нам, что его обвиняют в нападении, попытке изнасилования и покушении на убийство. Ему было отказано в освобождении под залог, и он даже не добился официального суда, потому что улики против него были слишком велики — это и тот факт, что он был пойман с поличным. Друг Дрю, Джек, усмирил Дженсена, пока не прибыла полиция и не взяла дело в свои руки.
