слова.
Ясмин наблюдала, как он подошел к начальнику охраны дома. «Сколько у вас здесь людей?»
«Пятеро, сэр. Круглосуточно».
«Пусть будет десять. И найдите способ удвоить меры безопасности по всему району».
«Конечно, господин Президент. Есть ли какая-то конкретная угроза, о которой я должен знать, сэр?»
Аззам повернулся к двери. «Да. Я, если вы не сможете защитить моего ребенка».
* * *
Когда Ахмед аль-Аззам забрался обратно в свой внедорожник, он снова подумал о том, чтобы просто приказать расстрелять Ясмин и Джамала и избавиться от них. У него были большие планы на мальчика, верно, но если бы его сын был разоблачен, если бы Бьянка проговорилась и скомпрометировала ребенка, тогда планы на будущее его сына как наследника мужского пола стали бы недействительными.
Но он не отдавал приказ своим людям убить этих двоих. Он сказал себе, что даст Себастьяну Дрекслеру время добраться до Франции, найти свою любовницу и выяснить, что, черт возьми, произошло. Если бы она смогла доказать, что не имеет никакого отношения к ее исчезновению и что она была осторожна в том, что говорила тем, кто ее похитил, тогда его план на будущее — новая жена, новый сын, новый наследник, новые отношения с Россией и Ираном и новая сила дома с полной победой над его внутренними врагами — остался бы нетронутым.
Если нет… если у него остались хоть какие-то сомнения относительно виновности Бьянки во всем этом… тогда он не позволит проявить свою слабость. Вместо этого он бы просто стер все доказательства того, что Джамал когда-либо случался.
ГЛАВА 26
Тюрьма Сайдная находилась в горах в двадцати милях к северу от Дамаска, недалеко от одноименного городка на склоне холма. Это был массивный огороженный комплекс с двумя основными сооружениями: большим квадратным белым зданием и еще большим трехкрылым красным зданием.
Первоначально тюрьма была построена для обработки и содержания нескольких тысяч заключенных, но с началом войны численность населения резко возросла. Теперь более пятнадцати тысяч заключенных были заперты в тесных, грязных и жестоких условиях внутри, в основном в ужасающих камерах вдоль гулких коридоров, которые тянулись вдоль длинных крыльев Красного здания. Камеры без окон, первоначально построенные для одиночного заключения как в Красном, так и в Белом зданиях, теперь вмещали одновременно девять человек, а в групповых камерах размещалось во много раз больше.
Смерти от избиений, недоедания, обезвоживания и отказа в медицинской помощи были обычным делом, но это не были основные причины смерти здесь, в Сайднае. Нет, большинство людей, которые умерли здесь, были убиты во время массовых казней, проводимых глубокой ночью в подвале Белого здания, где группы из двадцати-пятидесяти мужчин с завязанными глазами, осужденных судом кенгуру, одновременно вешали за шею, затем их тела загружали в грузовики, как мешки с мукой, чтобы сбросить в безымянные братские могилы на близлежащих холмах.
Убийство врагов режима, будь то комбатант, протестующий, журналист или другие, было единственным реальным ответом режима на любые угрозы правлению Ахмеда Аззама. Десятки тысяч были повешены с начала войны, в основном здесь, в Сайднае, и Международная амнистия назвала этот комплекс человеческой бойней.
* * *
Себастьян Дрекслер подъехал к нижним воротам тюрьмы в восемь утра и припарковал свой белый Mercedes E-Class у будки охраны. Он не в первый раз был на объекте, так что он знал распорядок. Он передал свой идентификационный жетон и правительственные полномочия охране, получил бейдж посетителя территории, подождал, пока его встретит джип, затем последовал за джипом вверх по холму. Вместе две машины поехали по длинной извилистой дороге по бурой земле к комплексу. Здесь Дрекслер припарковался на обсаженной деревьями стоянке, расположенной между Красным и Белым зданиями, достал чемодан на колесиках и кожаный портфель, забрался в джип со своим багажом и вместе с тремя офицерами разведки из Управления политической безопасности въехал в главные ворота Красного здания.
Джип припарковался у главного входа, и четверо мужчин вышли и показали свои удостоверения через пуленепробиваемое стекло, а затем их впустили и разрешили свободно передвигаться по основной части объекта. Во время всех своих предыдущих посещений Красного здания Дрекслер заходил через главный вход, затем шел по коридору направо к отделению для допросов, где он либо допрашивал заключенных, либо встречался с дознавателями, чтобы собрать разведданные; сегодня он и его сопровождающие повернули налево у пункта обработки посетителей и направились к лазарету.
В половине девятого он и три офицера разведки пили чай в конференц-зале, и здесь Дрекслера представили темнобородому мужчине лет пятидесяти и более высокому мужчине с седыми волосами лет шестидесяти. Оба они были сосудистыми хирургами из военного госпиталя Тишрин в Дамаске, и старший из них, доктор Куреши, был доставлен в Сайднайю накануне, чтобы взять на себя руководство сегодняшней процедурой.
«Все готово?» — встревоженный Дрекслер спросил седовласого хирурга.
Куреши обратился за ответом к директору тюрьмы.
Директор сказал: «Да. Заключенный содержался в Белом здании, которое в основном предназначено для кратковременного содержания политических заключенных. Но медицинские условия здесь, в Красном здании, превосходны, поэтому мы перевезем его сюда, к нам».
«Отлично», — ответил Дрекслер. «Мы не должны начинать процедуру, пока вертолет не приземлится. Все зависит от времени. Я не могу терять ни минуты, как только мы начнем».
«Понятно», — сказал доктор Куреши. «Со мной еще восемь врачей и медсестер. Все они знают свои роли. Я был ведущим хирургом в тестовых случаях, которые проводились в прошлом году. Мы прибудем быстро, как вы и просили».
Другой хирург сказал: «Мы обучены этому процессу. Предоставленные вами заметки и проведенное вами исследование процесса были очень полезными. Но это будет моя первая реализация в полевых условиях. Мы провели вчерашний день, отрабатывая операцию. Мы готовы».
Дрекслер фыркнул. «Я придержу свои аплодисменты, пока не пройду иммиграционный контроль в Европе».
Темноволосый хирург сказал: «Конечно, сэр».
* * *
Тридцать минут спустя вертолет советской эпохи Ми-8 приземлился на вертолетной площадке перед Красным зданием, и багаж Дрекслера был погружен на борт. Вскоре после этого его вызвали в комнату без окон, расположенную дальше по коридору от главного операционного блока лазарета.
Двое тюремных охранников стояли у дальней стены, заключая в скобки мужчину в тюремной форме, стоявшего там, прикованного к стене.
Дрекслер оглядел его с ног до головы. Это был здоровый мужчина среднего роста с очень светло-каштановыми волосами, всего на несколько тонов темнее, чем у Дрекслера. Заключенный просто молча смотрел на него в ответ, не уверенный, кем был этот неарабец и на каком языке он говорил.
Дрекслер обратился к нему по-английски.
