соглашайся, – притягиваю ее к себе, обнимая за талию и целуя в лоб. – Все лучшие решения в своей жизни я принимал, поддавшись моменту и не думая о последствиях. И они никогда не оказывались неверными.
– Как ни странно, но я тоже, – вздыхает она, кладя голову мне на плечо и глядя на меня снизу вверх. – Хорошо, Булат. Давай сделаем это.
Глава 30
Год спустя
– Ма-ма-ма-ма-ма! – носится по кухне львенок, цепляясь пальчиками за мои ноги и требуя взять его на руки.
– Подожди, Асад, у мамы руки грязные, – смеюсь я, показывая ему свои руки в тесте, что не производит на полуторагодовалого ребенка никакого впечатления.
Он хочет и на этом все. Наш избалованный малыш привык к тому, что ему дают желаемое сразу, как он попросит. Вот и сейчас, обиженно кривит ротик, глядя на меня так, словно его жестоко предали, а глаза наливаются слезами, которые большими каплями ползут по пухлым щечкам.
–А-а-а-а-а-а! Ихи-ихи, – начинает он всхлипывать и мое сердце тает.
Наклонившись, я целую его в кудрявую макушку и громко зову Булата, который уже час сидит в своем кабинете за компьютером.
– Что такое? – появляется муж, потирая уставшие глаза. – Что за истерики у нас тут?
– Твой сын хочет на ручки, – вздыхаю я.
Булат подходит и потрепав плачущего рыжика за голову, подхватывает его на руки, подбрасывая вверх.
– Что мы говорили о том, что хорошие мальчики не капризничают, а? – строго говорит Булат и львенок смотрит на него в ответ волком, недовольный, что его отчитывают вместо того, чтобы пожалеть.
– Ты делаешь только хуже, – говорю я, когда сыночек зарывается лицом в отцовскую шею и начинает рыдать по новой.
– Ну-ну, поплакали и хватит, – поглаживает его по спинке тот. – Давай, Асад, ты же папин лев. Львы рычат, а не плачут.
– Он хочет спать, – говорю я очевидное, потому что кроме случаев болезни, львенок капризничает лишь в сонном состоянии.
– Сейчас папа его уложит, да? – ласково целует ручку малыша Тагиров.
Он покачивает его на своих сильных руках и Асад затихает, а потом, спустя всего несколько минут, начинает засыпать. Я же в это время продолжаю свои манипуляции с тестом, которое должно превратиться в хлеб с семенами тыквы. Решила повторить то чудо, которое мы с Булатом пробовали в одном из маленьких уютных заведений Эдинбурга пару месяцев назад. Сейчас, находясь в Риме, казалось бы, какой хлеб в стране вкуснющей пасты и прочих углеводов, но как-то захотелось именно этот хлеб.
– М-м-м… Пахнет обалденно! – тянет носом Булат, когда хлеб почти готов.
Уложив ребенка, он ушел обратно в кабинет, доделывать свою работу, а я занялась салатом. Сегодня у нас будет простой обед дома. Обычно, приехав в новую страну, мы практически весь первый месяц питаемся в ресторанах, чтобы попробовать все, что только можно. Если нам не нравится город, то не задерживаемся больше двух недель, но в Риме столько всего интересного, что здесь мы уже полтора месяца.
– Почти готово, достань чай из холодильника, – говорю я.
Домашний холодный чай тоже хорош, с этим сортом мы познакомились в Лондоне и к счастью, его можно достать и в других странах, если поискать.
– Ты тоже очень аппетитно пахнешь, – положив чай на стол, прижимается ко мне сзади муж, уткнувшись носом мне в затылок. – Намного лучше хлеба.
– Сейчас неподходящие дни для этого, – намекаю я, улыбаясь.
Булат всегда готов зажать меня где-нибудь или водрузить на стол. Его активности может позавидовать любой подросток. Разочарованно простонав, он кусает меня на шею и отходит назад, чтобы помыть руки перед едой. Мы обедаем, болтая ни о чем, пока он не упоминает своего брата.
– Джалал хочет встретиться, – говорит Булат. – Они сейчас здесь.
– Правда? – округляю я глаза. – Какая неожиданность. Ты рад?
– Наверно, – пожимает плечами муж. – Одно дело общаться по телефону и совершенно другое – лицом к лицу. Это определенно будет неловко.
Бедняжка. Булат Тагиров очень самоуверенный человек, но, когда дело касается чувств он теряется, потому что это не совсем изведанная территория для него. С родителями и братьями с сестрами у него были почти деловые отношения. Его мать скончалась несколько месяцев назад и, хотя он вернулся домой, чтобы похоронить ее, Булат не смог заставить себя встретиться с этой женщиной перед ее смертью, учитывая все, что она сотворила. А судя по словам сиделки, она и не звала никого, не захотела ни с кем попрощаться.
С Джалалом они начали общаться сначала по делу, потому что у его брата были вопросы к нему, а потом это превратилось в регулярные звонки пару раз в месяц. Он не говорил мне об этом сам, но мне почему-то кажется, что Булат рад сближению с братом. Его сестры звонят ему только в день рождения и другие значимые праздники, чтобы поздравить и отметиться. Они все еще недовольны тем, что Булат не захотел заменить их отца у власти и их мужья потеряли свое положение, ведь к возвращению Джалала от былой империи мало что осталось, да и тот начал свою игру, исключив из круга доверенных лиц всех, кто был верен его отцу.
– А я думаю, что будет здорово встретиться хоть с одним родственником, раз уж остальные заняты лишь собой, – хмыкаю я.
Ни одна из его сестер не пришла на похороны мамы Булата, даже из уважения к нему. А ведь они не в курсе того, что та убила их отца. Джалал никому, кроме Булата, не рассказал об этом.
– Твои родственники мне нравятся больше, – шутит муж. – Теперь, когда Лиза больше не хочет меня убить, я нахожу определенные плюсы в общении с ней.
– Все пройдет отлично, – заверяю я его, накрывая его руку, лежащую на столе, своей. – Давай встретимся с Джалалом и Азой в ресторане, если не хочешь, чтобы это стало слишком личным.
– Вообще-то, нас пригласили на два дня в их загородное поместье, – ухмыляется Тагиров. – Хочешь не хочешь, а личным это станет в любом случае, потому что мой брат не церемонится и прямо говорит обо всем, что думает. Так что собирай свои купальники, потому что там есть бассейн и я планирую хорошо провести время, несмотря ни на что.
* * *
Каждый раз, когда я видела Джалала в прошлом, он вел себя, как какой-то злодей боевика. Сначала проник в мою комнату в доме, полном охраны, угрожал оружием, похитил Азу, а потом была неприятная встреча в плену у Ахметовых. Я, конечно, понимаю теперь, что он скорее человек, попавший в
