на годы, не завершил свою историю семейной жизни с Наташей. Не отпустил. И дело не в ней. Это не она тебя держит. Наташа — светлый человек была и никогда бы злости по отношению к тебе не испытала. Это у тебя в голове здоровенный такой таракан сидит и никак его не вытравить оттуда. Отпусти уже ее. И живи дальше. Будь счастлив с Яной. Судьба тебе такой подарок сделала, не упускай его. Может, об этом она и просила тебя? Отпустить ее уже наконец. И сохранить то, что снова преподнесла жизнь? Ведь раньше она никогда к тебе не приходила? Ничего такого не было никогда? Может, увидела, что ты наконец, можешь дальше жить счастливо и она может больше не приглядывать за тобой? О боги! Скажи мне, что я буду такие речи толкать, не поверила бы ни за что. Но не знаю, как по-другому убедить тебя, чтобы ты оставил, наконец, в прошлом то, что там должно уже давно остаться. Да, больно. Да, несправедливо. Но для чего-то это было нужно. Чтобы ты пережил это. Чтобы остался жить дальше. Что-то этот мир от тебя еще ждет. Думай, Демид. И закрывай уже этот гештальт.
— Да, ты права. Пища для размышлений есть. Надо наконец набраться смелости и честности перед самим собой и поставить точку. А второй вопрос?
— Чего ты на самом деле боишься?
— Я сегодня тебя что-то с первого раза не понимаю.
— Ты говоришь о страхе развивать дальше отношения, потому что боишься снова потерять. Но чего конкретно ты боишься?
— Ты сама сказала — потерять. Испытать еще раз эту адскую боль, бессилие, снова пройти через весь этот морок.
— А на машине ты ездить не боишься?
— Нет.
— А когда Яна на машине ездит, не боишься? Нет страха за нее? Не хочется оградить ее от этого? Запретить ей ездить?
— Да нет.
— А ведь при озвученных тобой страхах, это первое, что ты должен был бы сделать, чтобы избежать повторения ситуации. Ведь она, тьфу-тьфу-тьфу конечно, также может в аварию попасть. Или ты сам. Но это тебя не беспокоит. Так чего ты на самом деле боишься?
Я смотрел на Тину и не знал, что ей ответить. А ведь она права. У меня даже мысли не возникло беспокоиться по поводу авто. Я ошеломленно молчал. Тина тоже молчала, давая мне возможность самому разобраться в себе.
— Просто страшно и все. Страшно начать, мечтать, стать счастливым, строить планы на будущее, надеяться, а потом снова этого лишиться.
— То есть, страшно решиться на счастье еще раз?
— Что-то вроде того.
— Вот видишь! И с этим, конечно, тоже надо разобраться. Но, думаю, что на эту тему тебе лучше поговорить с твоей мамой. Вот уж кому смелости не занимать, так это ей. А мне уже пора. Спасибо за «бранч» (breakfast+launch), как говорят многие мои иностранные друзья. Ты умный и сильный, Демид. Справишься со всем. И все у вас будет хорошо.
Тина уехала. Я весь погрузился в размышления. Она во многом права, в самую точку попала, на все болевые места указала.
А еще я засобирался к родителям. Действительно, они многое могли мне подсказать. Почему я раньше не догадался поговорить с ними? А ведь история их не менее трагичная, чем моя. Но я только сейчас задумался, чего им стоило решиться на второй шанс и своеобразный хэппи энд в виде меня.
У моих родителей был еще один сын, мой старший брат Сергей. Он умер от лейкоза в возрасте четырех лет. За два с половиной года до моего рождения. И я никогда не задумывался, чего им стоило и как они вообще решились после всего пережитого родить еще одного ребенка. Созвонился с родными людьми и поехал к ним в гости.
Приехал, поздоровался с отцом. Обнял мать. Пообедали вместе. Остался с мамой на кухне, помогая ей привести все в порядок.
— Мам, расскажи мне о Сереже. Точнее о том, как вы решились на еще одного ребенка после всего. Не побоявшись, что все может повториться.
Мама замерла с тарелкой в руках. Посмотрела на меня. Отставила ее в сторону, вытерла руки полотенцем. Подошла ко мне и обняла. Затем отстранилась и села за стол, жестом приглашая и меня сделать то же самое.
— Долго же ты шел к этому, сынок. Мы с отцом уже и не чаяли. Но дождались-таки. Знаешь, когда ушел Сереженька, было больно. Хотелось отправиться следом. Жутко было думать, что он один там. В темноте, в холоде. Ему, наверное, было очень страшно. И одиноко. Так думалось по-началу и эти мысли не давали спать, есть, жить дальше. Пока я не начала думать, что он не в холодной земле лежит, а на небе. Живет среди таких же ангелочков, греется возле солнышка и спит на мягких облаках, — мама грустно улыбнулась, а глаза заблестели. — Только такие мысли и картинки помогли найти силы жить дальше. А потом… Да, было страшно. Страшно, что не получится. Страшно, что может все повториться. Но мы с твоим отцом подумали, что гораздо страшнее жить с мыслью, что мы так и не попытались и осмысливать до конца жизни свою слабость и даже трусость, что не решились. Думаешь, не было страшно? Очень. Как ты рос. Все твои анализы с дрожью в руках открывали после каждого перенесенного заболевания. А когда ты дорос до возраста, в котором заболел Сережа, я думала, что помешаюсь от волнения. Но потом, вместо того, чтобы бояться, я стала каждый день благодарить небо за тебя. За то, что ты у нас есть, за то, какой ты. И мы счастливы, что решились. Ты есть. Мы тобой гордимся. И у нас есть радость, а не уныние и страх. Когда ты родился, мне стал сниться Сережа. Приходил и так задумчиво смотрел, потом улыбался и уходил. Я грешным делом подумала, что он злится, что у нас появился ты. Но нет, Сережа — невинная светлая душа. Он был рад, так я для себя решила, что мы не одни теперь. Ему пришлось покинуть нас, но появился ты. Мы не одиноки. А наш Сережа, наш светлый мальчик, навсегда останется в наших сердцах. И твое появление никак не повлияло на нашу память о нем и любовь к нему. Так же как и наша любовь к тебе не стала меньше от того, что в наших сердцах живет еще и Сережа.
Я выслушал маму. Подошел, обнял, вдохнул родной запах.
— Ты в последнее время
