Книга Укрощение дьявола - Колин Голл

того, чтобы разобраться в их следствиях и понять, как случилось то, что случилось. Не укладывалось в сознании, что голодная смерть на острове венчает ее судьбу. Исчерпав весь запас ругательств, Сара ударилась в иную крайность — стала жаловаться и просить. «Верни меня назад, хотя бы ради того, чтобы увидеть, как я приползу к твоим ногам и буду молить о прощении» — твердила она. Каких-нибудь пять дней назад Сара допускала, что она женщина с большим будущим. Но как осуществить намеченные ей цели, когда обстоятельства, в которые она была ввергнута вероломством Вельзевула, лишили ее всех возможностей. Блестящее будущее утонуло в бирюзовых водах, омывающих берега этого райского острова. Переживая муки предательства, Сара все больше убеждалась в том, что Вельзевул с самого начала был настроен против нее. Вместо того, чтобы винить себя, она кипела возмущением и ненавистью. За что обрек он ее на страдания? Она бесилась от своего бессилия и здесь была похожа на упрямую женщину, которая не сказала еще последнего слова. Не могла новая жизнь, едва начавшись, закончиться так бессмысленно на этом богом забытом острове! Неужели здесь ей предстоит умереть от голода? С высоты смотрела она на океан, зиявший у ног бесконечным простором. Но это была всего лишь иллюзия, простор заключала тонкая линия горизонта, днем она была едва заметна и потому происходило слияние воды и неба. Ни монотонный шум приливных волн, ни блики солнца на их поверхности, ни чистый прозрачный воздух, ни абсолютная тишина, ни сочная зелень деревьев, густо покрывавших землю, ни белый песок пляжа не радовали больше Сару. То, что еще недавно заставляло душу ее ликовать, теперь вызывало в ней отвращение. Природа острова во всех его видах олицетворяла собой идиллию. Но эта отрешенная от цивилизованного мира красота сеяла зерна страха в уме Сары, она отказывалась быть ее жертвой. С каким-то тупым унынием смотрела Сара на белую птицу. Широко раскинув крылья, она парила в воздухе. Потеряв к ней интерес, Сара стала смотреть вдаль, а когда снова устремила глаза к небу, то увидела эту птицу над своей головой — она в когтях держала рыбу. Где-то на камне или в гнезде она будет терзать еще живую рыбу, но агония будет недолгой, рыба умрет раньше, чем птица ее съест, пронеслось в голове у Сары. Вот и ее жизнь на своем исходе! В природе каждый миг завершается чьей-то смертью. Одна жизнь приносится в жертву, чтобы продолжалась другая, и никто в этом не повинен! Эта жестокость, отмеченная печатью неизбежности, обеспечивает процветание. Не судьбе своей она обязана знакомству с Дьяволом. Жизнь — игра случая.

Наступила четвертая ночь изгнания. Днем она мало двигалась, и куда вообще идти, когда находишься на диком острове, где нет ни людей, ни следов их древнего присутствия. Сара нашла идеальное место для существования — обрыв берега, с края вниз опускались длинные корни усохшего дерева, они расходились в противоположные стороны и своим расположением удачно подходили для того, чтобы привязать к ним концы платьев и тем самым обеспечить себе крышу и тень от солнца. Беря одну вещь за другой и связывая их между собой, она думала: «Какой бренд! Какой покрой!» На землю бросила темно-синий пиджак с золотыми пуговицами от Шанель. Она ненавидела этот вульгарный бренд, но пиджак все же купила, он был приталенный и хорошо на ней сидел. Внизу обрыва имелось углубление, достаточно вместительное, чтобы можно было спрятаться от дождя. Как обычно она бродила по лесу в поисках пищи, не уходя слишком далеко от берега. В середине дня она поймала странное существо, это был рак-отшельник, она размозжила его камнем, но проглотить не смогла, ее чуть не вырвало, таким сильным был приступ тошноты. Не все было так плохо, вчера она пообедала рыбой. Вкус у нее был отвратительный, поэтому Сара глотала куски, не пережевывая. На десерт были водоросли. Вполне даже съедобные. Сара собрала этих водорослей достаточное количество, женщина сообразительная, она разложила их все на камнях, предполагая, что высушенные они будут более пригодны для еды. И теперь она питалась исключительно одними водорослями. Она ругала себя за то, что выбросила зеркало. В нем не было нужды, пока она не насытилась рыбой. Замещением чувства голода, который изнуряет наши силы и укрощает дух, была потребность увидеть свое лицо. Не в нашей власти превозмочь природу. А пока это остается так, наше настроение всегда будет находиться в прямой зависимости от того, что мы съели. Она знала, что у рыбаков и их жен как правило грубые и обветренные лица. После обеда рыбой она возымела неуемное желание узнать, как она вообще выглядит и стала щупать свое лицо. Кожа показалась ей грубой и обветренной. Недолго думая, она решила, что завтра сделает на лицо маску из водорослей. Волосы! Черт с ними! Расческу она потеряла. Весьма аккуратная во всем, что касается ухода за телом, она превратилась в опустившуюся, неряшливую женщину с растрепанными волосами, ставшими тяжелыми от пыли и влажного соленого воздуха. То, что Вельзевул в идиллическом тоне говорил ей о райской природе далеких островов, подошло бы при известных условиях. Она так старалась быть привлекательной и вот здесь обрела свой окончательный вид. С чего это вдруг ее стала заботить собственная внешность? Может внутри нее зрела надежда? Очень может быть, что это и так. Как бы там ни было Сара приободрилась настолько, что пропела мелодию «рисовой арии» Россини. “Di tanti palpiti…” начиналась она, а в речитативе была такой: «После тревожных дней, полных страданий, жду я милого моего». Но это, между прочим. Итак, в воде недостатка не было, рядом из-под камней проистекал ручей. Из своего горького опыта Сара сделала вывод, что чувство голода притупляется, если пить много воды. Сара пошла еще дальше, она принесла из леса желтые цветы и стала употреблять их в пищу, запивая водой. Получалось, что она ела и пила одновременно, не принуждая себя ни к тому, ни к другому. От цветов было мало пользы, есть она все равно хотела постоянно. С этим неприятным чувством она прожила и этот, напомню, четвертый день. Опять ночь. Лунная, тихая, сказочная в своей отрешенной красоте. Сара находилась на берегу красивой лагуны. Вдаль тянулся белой лентой берег, над ним там и тут склонились на длинных тонких стволах пальмы. Их длинные похожие на веер ветви шелестели на ветру, а прозрачные тени от них так хорошо ложились на мягкий песок. В лунную ночь этот вид изумлял своей выразительностью, да и