class="p1">Слуга принес второе блюдо, поэтому на какое-то время мы замолчали.
— Что стало с вашим братом? — спросила я, когда мы снова остались одни. — Почему он не подле вас?
— Для большинства быть резервуаром ментальщика — незавидная участь. Ты на своём опыте ощутила это. Я бы не пожелал такого брату. Но я хотел позаботиться о его судьбе. Только вот не уследил за ним должным образом и этот несносный упрямец сбежал!
— Прямо из пансиона?
— На севере это называется школа резервуаров, но наши родители не отправили его туда.
— Они оставили его дома, чтобы скрывать всю оставшуюся жизнь?
— А что им еще оставалось делать? — Филипп вздохнул. — Либо скрывать, либо отдать в собственность энергетического ведомства. После смерти родителей у нас с ним были сложные отношения. Возможно, я был с ним чересчур строг, поэтому он сбежал. Его поймали и отправили в распределительный центр. Оттуда его выкупили буквально в тот же день, я ничего не успел сделать.
— Значит вы все это подготовили, чтобы вывести его из системы?
Филипп кивнул.
— А что же теперь будет с вашим братом, если вы отдадите подготовленный для него амулет мне? Наверное, ему нелегко придется. Служить магу без особого на то желания и должной подготовки.
— С Элиасом все не так просто, но я обязательно что-нибудь придумаю. Я пытался его выкупить, но мне раз за разом отказывали. А теперь я даже не знаю, где он.
— Но ведь у вас на работе есть аппарат, с помощью которого можно отследить любого резервуара.
— Я пытался это сделать, но последнее время "искатель" не может его найти.
— Но почему? С ним что-то случилось?
— Искатель не может найти резервуара в двух случаях. Если тот мертв или если на нем нет ошейника.
Нет ошейника… Я припомнила разговор про Свободные земли и мятежников, что слышала в кабинете Филиппа. Возможно, его брат скрывается или присоединился к мятежникам. Поэтому он не хотел отправить рейд в Свободные земли?
Если его брата поймают и обвинят в связи с мятежниками, его ждет казнь. А Филипп уже использовал все, что подготовил для того, чтобы вывести брата из системы для того, чтобы освободить меня. Что же теперь будет с Элиасом?
Филипп смотрел куда-то в сторону, задумавшись о чем-то своем. Возможно, он думал о том же самом, а возможно, о чем-то другом. Какое-то время над столом повисло молчание. Он бросал на меня долгие взгляды, будто хотел задать вопрос, но не решался. Это было на него не похоже.
Я напряженно ждала, что он скажет.
— Ты хочешь вернуться на Запад? — наконец спросил он.
— Ты отсылаешь меня от себя?! — воскликнула я, сама не заметив, как перешла на "ты". Губы дрожали, глаза застилали слезы.
— Так будет лучше для всех, — ответил Филипп.
— Лучше для кого? — спросила я с резкостью в тоне.
Имеет ли он в виду, что для меня будет лучше забыть обо всем, что со мной произошло после пансиона, вернуться на родину и начать новую жизнь, вспоминая север как страшный сон? Но я не хотела оставлять Филиппа. Сама того не желая, я сначала привязалась к нему, а потом отдала ему свое сердце, даже когда знала, что мы никогда не сможем быть вместе. Но уехать теперь, когда стихии милостиво дали нам шанс?
— Лучше для тебя и для меня. — устало повторил Филипп.
— Не понимаю, как может быть лучше, что мы расстанемся? — сказала я пытаясь из последних сил сдержать слезы.
— На Западе ты будешь в безопасности.
Он говорил это холодным спокойным тоном. Могло бы показаться, что ему все равно, если бы я не видела его. Его руки, что покоились на столе сжались в кулаки, и это было пугающим.
— Но я хочу остаться с тобой.
Филипп встал из-за стола и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной.
— Мы ведь даже не знаем друг друга. Ты привязалась ко мне в заключении. В подобных обстоятельствах в этом нет ничего удивительного, ведь ты была в опасности, а я оказывал тебе протекцию. Сейчас ты растеряна, но это пройдет.
— Ты не прав. У нас намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Главе Магистрата, могущественному и недоступному ментальному магу должно быть не понаслышке знакомо, каково это, когда к тебе относятся только по статусу. Мне, как резервуару, источнику энергии без прав и возможности быть собой, это прекрасно известно.
Филипп молчал.
Почему он не хочет поверить, что мои чувства настоящие? Даже несмотря на то, что за время знакомства у нас не было возможности узнать друг друга, я тянулась к нему с самого первого дня, чувствуя родственную душу. Наверное, ему плевать на меня! Он лишь испытывал жалость ко мне, поэтому вытащил из этого ужасного места, чтобы потом отправить с глаз долой. Играет со мной в какие-то ему одному известные игры, а я каждый раз не могу понять, чего он хочет.
— Почему ты хочешь, чтобы я уехала? Отвечай, Филипп, с меня хватит этих игр!
— Хорошо, я скажу. На самом деле ты не хочешь остаться со мной, но ты думаешь, что хочешь. Так действует мой ментальный дар. Со мной это уже случалось. Помнишь, как ты пришла в мой кабинет тем вечером? Наверняка, ни до, ни после ты не понимала, зачем это сделала…
Дар внушения! Значит в этом все дело. Он считает, что внушил мне симпатию к себе при помощи ментальной магии…
— Я сама пришла к тебе в тот вечер. И по своей воле хочу остаться с тобой.
— Тебе сложно об этом судить, Флёр. Когда я рядом, моя магия влияет на твое мышление, — с горькой усмешкой сказал он.
— Филипп, я должна признаться, что на меня не действует твой дар.
— Это исключено. Ты пытаешься объяснить себе это таким образом, найти какие-то причины, но…
— Воздействуй на меня! — выпалила я, оборвав его на полуслове. — Если это так, внуши мне что угодно, к примеру, станцевать на этом столе.
Глаза Филиппа стали темней и словно бы навис надо мной, хотя оставался сидеть на своем месте. Я видела как через пространство эфира ко мне тянется шлейф ментальной магии, но, соприкасаясь с моим сиянием, эфирные волны растворялись в нем.
Он продолжал спокойно смотреть на меня, усиливая воздействие. Я напряглась, интуитивно закрываясь от него. Я не должна позволить ему проникнуть в мое сознание и внушить мне станцевать на столе, словно трактирной девке. Я начала концентрироваться на внутреннем сосуде, используя свои силы, чтобы создать защитную стену энергии. Филипп удивленно
