Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Петрухин пришел через тридцать две минуты, запыхавшийся и довольный. С собой он привел субтильного мужичонку в грязном темно-синем комбинезоне и огромных кирзовых сапогах. Мужичок был мокрый, испуганный и трясся мелкой дрожью.
– Вот, слесарь! Зовут Вова, – доложил Петрухин, втолкнув мужичонку в прихожую. – Уважаемая Евстолия Васильевна была права: там все лежат, в стельку. Поднять смог только этого. Я его по дороге снегом тер. Вы, Ирина, чайник поставьте. Заварим ему покрепче. А то простынет, бедолага.
Варварски изъятый из теплой компании сослуживцев слесарь Вова всхлипнул и затрясся еще убедительнее.
– Ну и выпили мы с мужиками, что такого-то? Праздник же! Нет такого закона, чтоб если человек на работе выпивши, в кутузку его тащить.
– Есть такой закон, – убедительно сказал Петрухин и прислонил слесаря к дверному косяку. – Есть, Вова. Новый закон. Летом Госдума приняла. Только про него не говорят, чтоб с американцами отношения не портить – права человека да все такое. Сам понимаешь.
– Вот! – приободрился мужичок. – И будут у тебя, старлей, неприятности! Американцы – они ого-го!
– Так американцы, они где? – резонно возразил Петрухин, придерживая слесаря и бережно передвигая его в сторону кухни. – А мы с тобой – вот они, рядышком. Давай так: ты нам воду перекроешь и пойдешь домой. Я тебя даже отвезу, чтоб ты не замерз по дороге. А будешь выпендриваться – упеку на трое суток до выяснения, да еще и за ремонт будешь платить из своего кармана. И жена тебя по головке не погладит. Понял?
– Понял! – взял под козырек ободренный слесарь. – Сделаю!
– Тогда пошли в подвал.
– Там же закрыто, – подала голос Евстолия.
– Ничего, – утешил ее Петрухин. – Я тут у вас уже за ночь освоился.
Через несколько минут после ухода Петрухина и Вовы вода из трубы течь перестала, из чего можно было сделать вывод, что пресловутый вентиль совместными усилиями Петрухина и слесаря был найден, а стояк перекрыт. Ирина и Лев Николаевич вздохнули с облегчением. Вернувшихся ликвидаторов Евстолия встретила аплодисментами. Ирина налила слесарю большую кружку крепкого чая. Гордый проделанной работой, он пил чай важно и не спеша, пока Петрухин, которому надоело ждать, не хлопнул его по плечу.
– Ну все, старик, поднимайся! Аппарат сварочный я в подвале оставил, утром приедешь трубу заваривать. Как проспитесь – сразу сюда, я проверю, понял? Молодец. Я тебе расписку напишу и адрес, чтоб ты утром не гадал, кто у тебя сварку увел. Смотри, адрес пишу большими буквами.
Петрухин написал что-то на вырванном из блокнота листке, сунул в карман слесарева комбинезона, заботливо застегнул на пуговицу, чтоб не потерялась.
– Все, поехали. Тебя куда, домой? Смена-то когда кончается?
– Не, домой не надо, – подумав, отказался Вова. – Дома жена, она, понимаешь… Не-ет, я лучше к ребятам, посплю – тогда уж и домой.
– Не домой, а сюда, – поправил его Петрухин.
– А вы возвращайтесь! Чай пить! – прокричала ему вслед Ирина. И с вызовом посмотрела на вздернувшую брови Евстолию.
На этот раз Петрухин вернулся через час, потому что заехал домой переодеться. Раз он приглашен «пить чай», стало быть, и выглядеть надо соответствующе. Открыв дверь, Ирина с замиранием сердца отметила, что джинсы и серый, грубой вязки свитер идут ему ничуть не меньше, чем форма. Свитер туго облегал плечи и свободно болтался в районе живота – редкое по нынешним временам достоинство мужской фигуры. А когда он поддернул повыше рукава, Ирина засмотрелась на его руки. Красивые руки. Сильные и… Дальше она думать не стала. Но колючий свитер зачем-то украдкой потрогала пальцем, когда Петрухин повернулся к ней спиной, пристраивая на вешалку куртку. Очень хотела погладить, но не решилась.
На полутемной, освещенной лишь кругом света от настольной лампы кухне Петрухин застал идиллическую картину. Лужи были насухо вытерты, незапланированно вымытый пол сиял чистотой. Евстолия спала, чудом уместившись на угловом диванчике, куда заботливая хозяйка принесла ей подушку и плед. Во сне Евстолия довольно улыбалась: наверное, ей снилось, что она придумала подходящую стратегию. А Ирина и Лев Николаевич собирались есть суп.
– Хотите супу? – тихо спросила у Петрухина Ирина. – Больше ничего нет, все съели. Мы так от страха проголодались…
– Можно и супу, – согласился Петрухин. – Я суп люблю, только варить некогда. Да и не получается у меня.
– А у меня вкусный! – похвасталась Ирина. – Гороховый, с гренками. Гренки еще теплые, мы со Львом Николаевичем только что поджарили.
Она зажгла газ под кастрюлькой с супом и, стараясь не греметь, стала доставать из дальнего угла кухонного шкафа бульонную кружку. На кружке было написано «Мой босс», она купила ее в прошлом году на 23 февраля. Из нее любил есть суп Валентин, а Ирина предпочитала обычную тарелку, поэтому чашка давно стояла без употребления. Так, ложка, соль и перец, гренки… Ирине нравилось вспоминать эти приятные забытые действия – собирать ужин мужчине, который пришел с работы, устал и проголодался. Правда, время ближе к завтраку, но это детали. Хорошо, что суп есть. Вообще-то и себе она суп уже сто лет не готовила, ленилась, обходясь тем, что попроще. А позавчера что-то фантазия пришла, и так удачно получилось.
Ирина налила густой дымящийся суп в большую зеленую чашку, пристроила ее на блюдце и оглянулась на мужчин. Лев Николаевич, все еще обжигаясь, ел суп, увлеченно поддевая гренки и поливая их сверху супом, чтобы стали мягче. Петрухин сидел, откинувшись на спинку стула и полузакрыв глаза.
– Вот, пожалуйста, – поставила перед ним чашку Ирина и присела рядом, заглядывая ему в лицо. – Устали вы сегодня со мной, да еще труба эта чертова… Мне просто некому было больше позвонить, понимаете. У меня только муж… бывший, дочь с зятем – они в Африке. Да Ритин муж. Но он ушел, и тоже к Ирине, а Рита подумала – ко мне. Представляете? Из-за этого все…
Лев Николаевич вдруг поперхнулся, открыл рот и принялся махать ладошкой перед собой, как делают дети, когда схватят что-то горячее.
– Что случилось? – испугалась Ирина.
– Перец разжевал! – глубоко дыша и разгоняя ладошкой воздух, громко пожаловался Профессор. – Горько!
– Горько!!! – не разобравшись спросонья, грянула ожившая от его голоса Евстолия. Она встрепенулась, уселась на диванчике и посмотрела на них непонимающими глазами. – Уже горько, да?
– Горько? – искренне удивился Петрухин. – Да вроде нет. Но если Лев Николаевич так считает…
Потом он с сожалением отодвинул суп, пожал плечами и посмотрел на Ирину виновато. Мол, что поделаешь, народ требует – надо соответствовать.
А потом притянул ее к себе, наклонился и поцеловал.
Она поначалу приняла все это за шутку и потому не отшатнулась, как сделала бы непременно, если бы заподозрила Петрухина в серьезных намерениях – как можно, боже упаси, да еще прилюдно! Еще и суток не прошло, как они познакомились! Умри, но не давай, как мама говори… Но поцелуй оказался долгим и не шутливым. Настоящим. А когда Ирине не хватило дыхания, и она вынырнула из него, как из омута, чтобы глотнуть воздуха, и Петрухин неохотно отпустил ее – совсем чуть-чуть, на секунду – ни Евы, ни Профессора уже не было в кухне.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
