с тобой…
Смотрит на меня чуть скептически, щурится, заключая в объятия, и проходится ладонью по моей спине. А мне вдруг становится так спокойно, и безмятежность, словно бабушкина шаль, опускается на плечи теплым покровом. Ощущение растерянности отступает в темноту, разгоняемое уверенными руками надежного мужчины — того мужчины, с которым я готова преодолевать любые препятствия, разносить в пух и прах все преграды и смело шествовать по дороге вперед.
— Может, все же подождешь вон на той скамье?
Глеб держит меня за плечи и, немного отстранившись, пристально смотрит мне мои глаза. Я даже внимания не обращаю на тот убогий предмет казенной мебели, что предлагается мне в качестве места ожидания. Просто качаю головой, не нарушая нашего зрительного бессловесного диалога. Секунда, другая, а кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он сдается и мы вместе подходим к двери, за которой спрятаны ответы на миллион моих вопросов. А еще там где-то Ришка, и мне одновременно хочется прижать ее к себе, защищая, и в то же время всыпать так, чтобы на жопу сесть не могла как минимум неделю.
Но едва ладонь Глеба ложится на массивную стальную ручку, как та сама опускается вниз и дверь распахивается так резко, что чудом не оставляет красивую вертикальную отметину у него на лбу. В коридор с шипением и проклятиями вываливается Ришка, а следом за ней уверенно-вальяжной походкой следует Даниил…
Быстро-быстро моргаю, надеясь смахнуть этот странный мираж, но нет! Даниил, мать его так, Валерьевич собственной персоной, засунув руки в задние карманы модных светлых джинсов, теперь уже стоит, опершись о стену, и с язвительной ухмылкой наблюдает за происходящим. Неспешно протягивает правую ладонь для рукопожатия и о чем-то переговаривается с Глебом.
— Ксю, мы можем идти? — Ришка, отойдя на приличное расстояние, нервно притопывая, бросает на меня растерянный взгляд исподлобья. — Я домой хочу. — Она даже позволяет себе быть капризной.
— А ты ничего не хочешь мне сказать? — опережает меня с аналогичным вопросом Глеб и, чуть задвинув меня к себе за спину, складывает руки на груди и чуть расставляет ноги.
Он нависает над ней грозной скалой, преграждая путь к отступлению. Я знаю, как он может подавлять и подчинять всего лишь одним своим темным взглядом, полным решимости стереть оппонента в порошок в случае малейшего неповиновения. Только вот Ришка, словно пьяный воробей, нахохлившись, вступает с ним в неравный бой.
— Я уже все сказала, и вам я точно ничего не должна! — Подбородок вздёрнут, а зубы стиснуты так, что, того и гляди, эмаль начнет крошиться, да и вся она напряжена упругой тетивой, готовой выстрелить в любой момент.
— Да ну! — ухмыляется Глеб.
— Ну да! — парирует она, а у меня голова идет кругом от этой их пикировки. — Дом же, как оказалось, уже не ваш, так что…
— А что ты хотела найти в доме, думая, что он мой?
— Я сказала, вас это уже не касается! — злится Ришка.
— Слушай, девочка…
— Глеб, остынь, — вступает в их спор Даниил, — ведь и впрямь дом уже не твой, а я не буду развивать это дело, и заявление не писал. У меня нет претензий.
— Вот, — все же не упускает «шпильку» эта зараза, — я свободна. Спасибо, — чуть откланяется в сторону и улыбается Даниилу самой милой своей улыбкой.
— Ксюнь, ну пойдем, меня там Костик ждет, — тараторит Ришка, проскользнув мимо Глеба, и спешно топает к выходу.
— Я пойду, — тихо оповещаю о своем намерении и делаю шаг в сторону, выходя из-за спины Глеба. — Я в понедельник буду на работе или, если надо — завтра, — заверяю я, стараясь не смотреть на мужчин. — А сейчас мне надо…
— Заноза, не дури! — рычит мой босс. — На чем вы в такой поздний час будете добираться до города?
— Костя, наверно, на машине, он нас отвезет, — нахожу весомый аргумент и отступаю все дальше.
— Костя? — В черных глазах Глеба вспыхивают искры тлеющего огня, и дрожь пробегает по моему почти окаменевшему телу.
— Так, Отелло… — И вновь на сцену выходит Даниил, о котором я уже успела забыть. — Давай все же выйдем на улицу: что-то эти стены меня не наполняют радостью и желанием торчать здесь лишние минуты.
Напряжение покидает меня, и я выдыхаю с громким свистом. Пользуясь моментом, быстро ретируюсь и ускоренной походкой преодолеваю обратный путь, лишь стопорясь на пропускном пункте, столкнувшись с металлическим турникетом. Выписанный усталым парнишкой листок с синей печатью остался у Глеба, и мне невольно приходится дожидаться, когда он его предъявит и нас выпустят.
Темная летняя ночь бьет в лицо потоком жаркого июльского ветра. Глотаю воздух, с силой пропихивая его в легкие и шарю глазами по парковке. Автомобилей не так уж много, и среди них сразу бросается в глаза «железный конь» элитного бренда, доставивший нас сюда, а в противовес ему — слегка пошарпанная спортивная машина с низкой посадкой и изрядно покоцанным бампером. Напрягаю усталые глаза, и желание остаться единственным ребенком в семье вспыхивает во мне с новой силой.
Ришка обходит это приземистое транспортное средство, держа на руках Максика. Как в замедленной киносъёмке, наблюдаю за ее приближением, полностью выпав из реальности, и только удивленный голос Даниила у меня за спиной пыльным мешком по голове роняет меня на грешную землю.
— Ого, Шумский, когда это ты успел сыном обзавестись?
И земля медленно уплывает из-под ног.
Глава 37
*Глеб*
Стою, словно боксер на ринге, пропустивший сильнейший удар в челюсть, медленно уплывая в нокаут и необратимо теряя связь с действительностью. Перед глазами в туманной дымке вырисовывается какой-то сюрреалистический пейзаж из испуганных глаз Занозы, темноволосого малыша на руках ее сестры и тупого возгласа Даниила.
— Заноза? — хрипло выдыхаю, царапая пересохшее горло с трудом произносимыми звуками.
— Нет, Глеб, — качает она головой, забирая сына и прижимая его к себе, словно пряча от всего мира, — не сейчас, — еле слышно выдыхает с какой-то обреченностью.
Не оборачиваясь в мою сторону, она спешит к припаркованному неподалеку единственному не служебному автомобилю, не считая моего, но тот стоит совсем в другой стороне. Непонимание и нарастающий гнев обжигают грудь, мешая нормально дышать.
— Сядь в машину, — сипло, сквозь стиснутые зубы, звучит мой приказ.
Кулаки сжаты до боли в пальцах, и я из последних сил сдерживаю желание сорваться с места, догнать её в два широких шага и силой запихнуть в салон своей тачки.
Малыш. Только он подавляет мощь того урагана, бушующего во мне.
Он такой маленький, беззащитный, и само его присутствие в жизни моей Занозы
