сыщик. — Оно, знаете ли, сначала превратится в красного карлика. Такого красного-красного. Карлика…
Бабушка Фира в испуге всплеснула руками. Хорошо, что чашка с чаем в этот момент стояла на столе.
— Какой ужас! Бедное наше Солнце! Я бы никогда не хотела превратиться в красного карлика. Это же так некрасиво!
— Не волнуйтесь, — успокоил старушку опер. — Это случится еще очень не скоро. Через пять миллиардов лет.
Бабушка Фира сначала округлила глаза, но тут же вздохнула с нескрываемым облегчением.
— Как вы сказали? Через пять миллиардов лет? Ну, слава Богу, а то я так испугалась! Мне послышалось, что не через пять миллиардов, а через пять миллионов. Представляете, какой кошмар!
Позавтракав, сыщик собрался уходить. Он тепло простился с еврейской партизанкой бабушкой Фирой. Машка проводила его до двери.
— Скажите, а что с тем парнем, который… — она замялась.
— Которого ты вытащила из вашей квартиры? — помог ей сыщик и признался: — Я в курсе ваших дел, он сам мне рассказал. Он вместе со мной ездил тебя освобождать. Понятия не имею, где он сейчас. Но если ты дашь слово не болтаться по улицам, я смогу спокойно заняться его поисками, — пообещал опер. — Вот номер моего мобильника.
— Я даже не спросила, как вас зовут, — спохватилась вдруг Машка.
— Опер Крюк. В случае чего спросишь любого мента, меня каждая собака знает.
И Крюков твердой походкой направился вниз по лестнице.
7
Но не для всех события ночи закончились столь же благополучно.
Когда Татьянка явилась на «стрелку» за парком Кутузова, то не нашла там ни Хорста, ни Ваньшу Ботаника. Из предосторожности она прошла через территорию больницы. Через дырку в больничном заборе выбралась на пустырь, где должна была состояться встреча друзей. Под ноги ей попалась бутылка из-под пива. Она отбросила ее подальше в кусты. Бутылка упала с шумом. И тут же из-за других, дальних кустов, выскочил Дыня и бросился туда, где услышал треск. Он вломился в кусты, как слон в бамбуковые заросли. Не найдя никого, в растерянности вышел обратно. Татьянка, затаив дыхание, прижалась к забору. К счастью, Дыня ее не заметил.
Дальние кусты снова раздвинулись, и оттуда появился Шварц.
— Какого фига ты там копаешься? Пошли, машину подгоним. Надо их грузить и увозить. Никто больше не придет.
Дыня послушно последовал за начальником. Татьянка, прячась за кустами, отдельными деревьями и разбросанными там и сям бетонными глыбами, двинулась следом.
Подобравшись к дальним кустам, откуда появились Дыня и Шварц, Татьянка замерла. Перед ней на замусоренной, покрытой окурками, пачками из-под сигарет и бумажками от конфет, лежали два тела.
Ей вдруг вспомнился куплет детской песенки. В данной ситуации эти слова казались крайне нелепыми:
Однажды утром рано лежат, как два банана, Лежат, как два банана, два трупа на песке.
Трупы из песенки принадлежали негру Тити-Вити и попугаю Ке-ке. Перед Татьянкой же предстали тела Ваньши Ботаника и Игната. Вот тебе, бабушка, и очная ставка! Татьянка поглядела по сторонам со страхом. Она боялась увидеть еще одно тело — Хорста. Но его не было. Неподалеку послышался шум двигателя. Звук приближался. Подминая кусты, на прогалину выкатилась машина грязно-зеленого цвета, похожая на микроавтобус, только на высоких колесах. Возле тел убитых машина остановилась, Шварц и Дыня спрыгнули на землю. Шварц указал на трупы.
— Давай работай, тащи-пакуй! Товар портится.
Дыня не торопился приниматься за дело. Работать одному ему явно не хотелось. Здоровяк хныкал, уныло свесив по сторонам массивной туши ручищи с огромными, как ковши экскаватора, лапами.
— Надо было побольше людей с собой взять!
— В следующий раз обязательно возьму, когда понадобится тебя паковать, — утешил его Шварц. — А ну поворачивайся, свинья жирная!
И тут Татьянка переступила с ноги на ногу. Попавшая под каблук бутылка из-под пива, которую Татьянка сама же сюда и забросила, предательски звякнула, соприкоснувшись с камнем.
Дыня и Шварц разом насторожились.
— Тихо! Кто там?
— Ну-ка быстро проверь!
Дыня с проворством, которое вряд ли можно было подозревать в такой туше, снова ломанулся, как слон через кусты, прямо на Татьянку. Та от страха присела, но спасения не было. Рукой Татьянка оперлась о землю, но и тут ощутила ладонью холод стекла злополучной бутылки.
Не совсем соображая, что делает, Татьянка вскочила. Дыня вылетел прямо на нее и замер от неожиданности. Татьянка продолжала действовать «на автомате». Она почти без размаха треснула Дыню бутылкой по бритой голове и бросилась бежать. Бутылка со звоном разлетелась. Что случилось с головой Дыни, у Татьянки не было времени выяснять. На помощь Дыне бросился Шварц. Она метнулась обратно к дыре в больничном заборе.
Возле самой дыры она заметила ловушку. Из-за забора показалась группа бритоголовых. Значит, Шварц все-таки задействовал в мероприятии не одного Дыню? Или он и в самом деле решил «упаковать» и своего помощничка?
Как бы то ни было, Татьянка едва не угодила им в лапы. Все лица оказались чужие, ей незнакомые и довольно зверские. Она едва успела соскользнуть в какую-то яму и затаилась там за горой сваленных в кучу покрышек. Сквозь щель она могла видеть своих преследователей. Они с дебильным видом осмотрелись, наверняка ее высматривая. Идущий впереди размахивал бутылкой пива. Точно такой же она только что пыталась проломить голову Дыне. Потом группа двинулась в сторону машины Шварца. Оттуда донеслись раздраженные голоса, слов Татьянка разобрать не смогла, но догадалась, что Шварц вставлял пистон своим бестолковым помощникам.
Впрочем, прислушавшись к перебранке, она засомневалась. Выходило скорее, что это подчиненные орали на Шварца. Во всяком случае, почти сразу раздался шум мотора, который вскоре затих вдали. Погоготав, удалились и остальные.
Но, несмотря на наступившую тишину, Татьянка нескоро покинула свое убежище. Только под утро, совершенно промерзшая и промокшая, она осмелилась выбраться из ямы и направилась домой в твердой уверенности, что спаслась лишь чудом.
Для Хорста прошедшая ночь тоже едва не стала последней. Постовые доставили его в отделение милиции. Оперов уголовного розыска на месте не было. Кто ушел домой, кто находился на операции. То есть, может, водку с друзьями пил, а может, рискуя жизнью, вешал хомут опасному преступнику.
Дежурный принял задержанного и закрыл в пустой камере, а сам позвонил в «убойный». Спустя час в отделение примчался сам Шабанов. Дежурный открыл ему свободный кабинет. Сержант с бегающими глазками привел Хорста.
Заполнив шапку протокола, полковник приступил к допросу. Все обвинения в причастности к убийству Гершензона Хорст решительно отверг.
«Неужели кто-то из соседей видел меня возле квартиры?» — подумал он.
Полковник положил перед Хорстом паспорт.
— Твой?
