и грязи. Зверь проснулся во мне и спас, заставив поверить в свои новые силы. С тех пор мне никто не нужен, я всегда сам по себе – один.
Лиза вдруг почувствовала себя растоптанной, полностью опустошенной.
– Тогда зачем тебе я? Что тебе от меня нужно? Только постельные удовольствия?
«Конечно, что же им всем еще…»
Выговорившись, Брис хранил ледянное молчание, хотя Лиза и не ждала ответа. Она зябко повела плечами и подошла к окну посмотреть, как медленно падают на землю снежинки.
– Я тоже привыкла быть одна. Признаю, иногда кажется, что так легче живется. Не придется никого терять, ни с кем не надо расставаться. Никто не обидит. Ты никому не веришь, замкнутый в своей скорлупе. Наверное, мужчинам еще проще, чем женщинам. Жаль, я не родилась мужчиной. Уходи, Брис. Мы дали друг другу все, что смогли. Спасибо за все. Ты мне тоже помог… окончательно убедиться в своей теории.
Брис бесшумно поднялся и встал рядом с ней.
– У меня тоже была своя теория до встречи с тобой. Но ты ее изменила. Теперь я понял, что устал быть один. Я больше не хочу так жить. Это унылое прозябание, если не с кем разделить тишину леса или треск дымящихся поленьев в костре. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. И если что-то во мне тебя пугает, я попробую загнать это глубже, спрячу.
– Боюсь тебе верить и обмануться. Ты непостижимый человек, у тебя сотня скелетов припрятана – там, в "поглубже" твоем.
– Никто между нами больше не встанет, клянусь!
– Откуда ты можешь знать это наверняка? Завтра мы ляжем вместе, и ты снова назовешь меня Эльзой… Я этого не вынесу! Лучше уходи сейчас и больше не приближайся к дому без острой надобности. И старайся не болеть, чтобы не было причины. Кхм… да когда же кончится этот кашель!
Лиза с трудом сдерживала подступающие к горлу рыдания. Она оттолкнула Бриса, загородившего путь к дивану.
– Ты правда хочешь, чтобы я сейчас ушел?
– Даже если не хочу, так надо! Мы не должны прицепляться и прилипать друг к другу, иначе потом придется отрываться с клочьями кожи. Я это уже пережила и не желаю проходить снова через что-то подобное. Уходи!
Брис накинул куртку и встал возле закрытой двери.
– Тогда я подожду. Буду ждать, сколько скажешь, Но никогда от тебя не откажусь. Никогда! Мы все равно будем вместе, потому что ты моя женщина. Моя зима. Так подсказывает мне сердце, и я ему верю. Даже если еще не раз ошибется, не буду винить.
Когда он ушел, Лиза спешно отвернулась от окна, чтобы не смотреть вслед.
«Ты – моя женщина!»
Красиво звучит. Руслан что-то подобное говорил или нет… запуталась. А, вот так, кажется:
«Я не отдам тебя другому! Ты будешь принадлежать только мне! Я найду тебя, где бы ты не была, ты нужна мне».
Хм, нужна… как еще одна наложница в гареме.
Руслан! Чудовище, во что ты меня превратил? Как же я тебя ненавижу! Может как Брис свою Эльзу… свою… Брис… А ведь я чуть было не влюбилась. Оказывается, это страшно – влюбиться и быть зависимым от чьего-то расположения. Это как морок, как болезнь, когда ты уязвим и слаб.
Есть ли тогда любовь, дающая силы? Любовь, что приносит чувство уверенности и защищенности? Как у Маши с Игнатом. Им просто повезло или дело в чем-то другом?
Может, и мне стоит начать жить, следуя совету старушки Мод из скандальной пьесы Колина Хиггинса: «Не бойся боли, играй, живи…».
Просто жить, принимая, как подарки, все хорошее, что встречается на пути. Как в стихотворении Людмилы Татьяничевой:
«Изведав горечь укоризны, обид, ошибок, мелких драм, учитесь радоваться жизни, ее обыденным дарам…».
Может, Брис прав, и мне тоже нужно уложить прошлое на дно сундука памяти, захлопнуть крышку и просто жить дальше? И будь, что будет…"
Глава 7. Еще один незваный гость
Подходила к концу пасмурно-сиротливая осень. Первый снег давно успел растаять, заново обнажив холодную комковатую грязь. К середине ноября земля крепко подмерзла, но все еще лежала неприбранной невестой, ожидая надежного белого покрова.
Лиза каждый день приходила к Маше, но уже без сопровождения Бриса, который вернулся в свое лесное убежище и больше не показывался в поселке.
– Раны зализывать побежал и задетое самолюбие тешить… А мне что осталось? Только с вами душа успокаивается.
– Зря ты его прогнала, – вздыхала Маша, заваривая чай с полезными травками. – Сама скучаешь, худеешь, ждешь.
– Жду. Скоро Хати появится, повеселит, как вчера. Правда, что Коротков обещал ему из города баян привести? Еще твой Игнат деревянные ложки вырежет и можно устроить концерт народной самодеятельности. Как ансамбль назовем? "Зимовье зверей" подходит, но такая группа уже есть, нельзя повторяться, – с беззаботным видом рассуждала Лиза.
– Я не о том… Ну, что ты опять от серьезного разговора уходишь?
– Мы все уладим сами, не переживай!
– Сами, так сами… – кивала Маша. – Может, все-таки попросить Игната с ним поговорить? Пусть хоть к нам в гости заглянет, а то совсем потерялся в чаще, даже без продуктов обходится.
– Брис как-то говорил, что у него в лесной избушке крупы в мешках и солидный запас консервов. Так и заявил: "Блокаду переживу". Машунь, а у тебя животик стал заметен, скоро будешь кру-угленькая, хорошенькая.
– Да, стало заметно. Игнату нравится. Он меня целует вот сюда и разговаривает с маленьким… – раскрасневшись, шептала Маша. – Смотри, мне вчера Ольга из города новую одежду привезла и журналы для мамочек. Все обо мне заботятся, тетя Света уже не знает, чем накормить повкуснее. Лиз, я сейчас самая счастливая! Больше не тошнит и сны плохие исчезли. У нас же все получится, Лиза, правда? Я хочу, чтобы и у вас все было хорошо.
– Непременно-обязательно.
– Коротков сказал, что у тебя шестнадцатого числа день рождения. Правда? Мы тогда послезавтра праздник устроим.
– Машунь, ну какие праздники! Я же не ребенок, все-таки взрослая тетенька, тридцать три года на носу.
– И что? Разве много? Хочешь секретную информацию выдам? Брис, вообще, древний старец, только неплохо сохранился. Неудивительно, что такой седой…
– Чепуха! И вовсе не седой, у него прекрасные волосы: мягкие на ощупь, серебристые, а среди них совершенно черные тонкие пряди. Ни у кого больше нет таких волос! Он необыкновенный, иногда очень ласковый, нежный, чувствительный и заботливый… дикарь!
Лиза всхлипнула и отвернулась от Маши, скрывая слезы.
– Д-а-а, тяжелый случай… – растерялась та.
– Машунь, я ему не нужна, он привык сам
