схватил кружку, нервно сделал огромный глоток и обжегся. С усилием подавив кашель, спросил Аврору:
— А Оливер… он ничего не знает?
— О чем? — прищурилась ведьма.
— О… моих чувствах к нему…
Не знаю, как у меня это вырвалось. Само собой. И на секретаря эти слова произвели странный эффект.
— О чувствах к Оливеру? Серьезно?
Почему-то Аврора выглядела раздосадованной. А разве не об этом она сама начала разговор?
И тут меня осенило. О, нет! Какой же я идиот! Видимо, мои пьяные речи, что я лил в уши Теслону, каким-то образом дошли до нее… А впрочем, и до Клер тоже, судя по взглядам, которые она нас сейчас кидала. Интересно, кто-то еще не в курсе о моей “любви” к ней, что я сочинил для прикрытия? И главное, слышал ли об этом Оливер?
— Аврора, прости, — сказал я растерянно, не понимая, как теперь быть. Нечаянно я проболтался о самой большой своей тайне и, что самое ужасное, оскорбил и разочаровал эту замечательную женщину, что приняла мои чувства на свой счет.
— Ох уж этот мужской мир, — задумчиво протянула она, — знаете, я вспомнила об одном важном деле в Управе. Извините, надо срочно кое-что проконтролировать.
Аврора поспешно поднялась, схватила свою сумочку, а затем, совладав с собой, уверенным шагом удалилась из кафе.
Глава 24. Похищение
Альберт
Я открыл глаза, и даже не понял этого. Потому что, когда они были закрыты, я видел яркие образы. А в окружающей меня мгле не было ничего. Темнота такая, что кажется, будто я попал в какое-то безвременье, никуда.
Если бы я не чувствовал под своим правым боком жесткий пол, мог бы решить, что завис в небытие.
Мои запястья были туго связаны, так что кончики пальцев онемели, ноги при этом были свободны. Как недальновидно с точки зрения похитителей. А что если попробовать перевоплотиться?
Хотя, я даже не знаю, какого размера помещение, в которое я попал. Может оно меня и не вместит. К тому же, злоумышленники могли знать, что я дракон, и позаботиться о том, чтобы я не смог принять истинный облик. Путы на моих руках, вероятно, обработаны специальным составом. На всякий случай я попытался стать драконом. Как и думал, не вышло, только руки передавило сильнее. Я попытался приспособить свое зрение к отсутствию освещения, и вообще напряг все органы чувств. И тут же услышал чье-то дыхание. Словно рядом кто-то так же напряженно пытается понять, куда попал.
— Оливер? — позвал я неуверенно.
Рядом со мной кто-то завозился. С кем меня сюда занесло? Наконец, тихий голос моего ассистента все же откликнулся:
— Профессор? Мы тут одни?
— Если больше никто не отзовется, то да.
— Вы не помните, как мы тут оказались? — спросил Оливер все так же шепотом.
— Нет. Краем глаза увидел тень, потом вспышка, боль в глазах и — я уже тут.
— То же самое, — он вздохнул, — неужели это Изольда? У нас же нет других злодеев?
— Или она все же сказала правду и не все наши проблемы идут от нее. Хотя знаешь, мне кажется, она использовала на нас какое-то заклятие.
Темнота располагала к откровенности. Непосредственной опасности видно и слышно не было, выражение лица Оливера для меня тоже оставалось загадкой. И это слегка развязало мне язык.
— О чем вы, профессор? — осторожно поинтересовался эльф.
— О привороте, Оливер.
Мне почему-то захотелось расставить все точки над неоднозначными буквами алфавита.
— Считаете, она вас приворожила к Авроре?
От такого странного предположения я вздрогнул. Даже хорошо, что уже лежу, а то на ногах мог бы и не устоять.
— Почему — к Авроре? — обескураженно произнес я.
— А к кому же еще? — голос моего ассистента прозвучал так печально, что мне захотелось его обнять. Удачно, что руки связаны. Неизвестно, как бы он воспринял такое внезапное проявление нежности.
— Мне казалось, ты тоже что-то чувствуешь, — раз я уж бросился в этот омут с головой, следовало закончить мысль.
В ответ повисла тишина. Я даже понял выражение “звук молчания”. Вот так Альберт, ерунда вся твоя квантовая запутанность. Эти красивые, но бестолковые переживания — лишь с одной стороны. С твоей. А Оливеру, возможно, вообще нравится Изольда. Ведь это так… нормотипично.
Хотя в помещении было прохладно, и вообще судя по запаху это был какой-то сырой подвал, я ощутил, как меня бросило в жар. Выпутаться из неловкой ситуации было сложно. Спасла меня неожиданность. В стене с грохотом открылся прямоугольник, в который хлынул яркий свет. На пороге стоял женский силуэт. Если это очередная злодейка, я даже ей сейчас обрадуюсь.
На низком потолке зажглась подслеповатая лампочка, но ее хватило, чтобы рассмотреть Аврору, что зашла и теперь возвышалась над нами.
— С пробуждением, профессор Кеназ, — сказала секретарь, и в ее голосе послышался такой сарказм, что я догадался: не спасать она нас пришла.
Оливия
Я лежала в сырой непроглядной темноте, голова нещадно болела. Постепенно память возвращалась, подкидывая новые эпизоды, произошедшие в последние месяцы моей жизни. Последнее, что я помнила — яркая вспышка и тупая боль в затылке.
Если не считать этого, других травм я не чувствовала. Я лежала на животе, уткнувшись лицом во влажный пол. Запястья были стянуты веревкой и зафиксированы за спиной. Судя по тому, как онемело и продрогло тело, пробыла я в этом сыром подвале не один час.
Я попыталась сменить позу, чтобы хоть немного размяться. Хорошо было бы сесть, чтобы не так сильно мерзнуть.
— Оливер, — раздался голос профессора совсем рядом. Я всматривалась в кромешную тьму, но так и не увидела ни Альберта, ни кого-либо еще.
Наши воспоминания обрывались на одном и том же моменте. Больше в подвале никого не было. Да и в лаборатории в тот момент мы были одни. Попытка выяснить, не причастна ли к нашему похищению Изольда привели к странной откровенности со стороны профессора. Или это были последствия удара? Он больше ничего не чувствует к Авроре? Что он имел в виду под “тоже”. Неужели…
Уточнить, что имел в виду Альберт, я не успела, потому что нас навестил наш похититель. Точнее похитительница. Аврора.
— С пробуждением, профессор Кеназ, — строго сказала ведьма, входя в подвал и включая тусклый свет, который после кромешной тьмы резанул по глазам, словно битое стекло.
— Аврора, ты…
