Для очистки совести прошелся по вверенной мне территории, полазал по стенам, проверил кладовые. Все то, что было нужно сделать для укрепления обороны, сделали без меня. Убедился, что все при деле (даже любвеобильный Артемка приставлен к общественно–полезному труду, выкапывая канаву), поручкался с парнями, вдоволь нацеловался с девчонками («Витька, опять первая лезешь? Ленка, не пачкай начальника помадой – от Машки, ой, от МарьПетровны попадет! Настька, не бей Олеженьку Васильича, он не виноват, что тебе разминаться не на чем!»). Деревянные стены готовы отразить первый приступ, защитники на стенах отразят второй, а запасов еды хватит на полгода. Другой вопрос – каковы будут силы нападавших? Если измерять по земным критериям, отделения мотострелков, со штатным вооружением, хватит за глаза и за уши, чтобы сжечь нашу деревянную крепость. Но от сотни цвергов отобьемся. Если их будет больше, ну, хотя бы, три–четыре сотни, то нужно эвакуировать защитников, не вступая в бой. Ну что еще? А ничего. «Белокрепь» работала, как хороший механизм и вмешиваться в ее размеренный ритм не было никакого резона. Можно было бы к чему–то придраться (скажем, почему так мало арбалетных болтов? Или,где бочки со смолой?), но зачем? Болты, как я понял – в процессе производства, а бочки помогут мало. Невелика крепостенка, можно себя спалить. Посему, не желая играть в начальника (ребятишки бы с удовольствием подыграли), я просто ушел, пожелав всем хорошего настроения. Чтобы оправдаться перед самим собой (С собой я всегда договорюсь!), решил, что роль начальника Малой Цитадели, похожа на роль капитана корабля. Если его не видно и не слышно – все хорошо.
Я решил не торопиться с возвращением. Унгерн никуда не денется, цверги – тем более. Можно побыть на дикой природе, побродить по лесу. Словом, исполнить мечты махрового горожанина, вырвавшегося в деревню, где ему не надо копаться в огороде, косить сено, а просто отдыхать.
Но если положить руку на сердце, дело было не в моем желании. Машка наотрез отказалась выпускать меня на Большую землю, пока не будут проведены окончательные анализы.
После двух недель в сверхсекретных лабораториях (в том смысле, что ни одна земная разведка о них не подозревает) где мной занимались степенные дяденьки (у каждого за спиной, как минимум, одна ученая степень) и, не менее ученых тетенек (Одна почему–то ассоциировалась с девочкой в школьной форме советских времен и кого–то напоминала.Одноклассницу? Или, героиню из какого–то фильма? Но, увы, вспомнить не смог). Ученые обоего пола испортили не одну иглу, не считая пластиковых насадок, выкачали из моей тушки невесть сколько крови (и не только!), проводили какие–то тесты, обращая на меня, такого славного, не больше внимания, чем на кролика. Я уже не раз пожалел, что вообще рассказал Машке о той пакости, которую проделал со мной «подземный» король. Но, как говаривала лисица, с которой заживо снимали шкуру «Все всегда заканчивается!». Вердикт был вынесен. Как я и надеялся – мой организм был в полном порядке и, даже более того.
– Кажется, я поняла, в чем тут смысл, – сказала Мария, когда было закончено с последней процедурой – расшифровкой каких–то генетических показателей, а мы с ней сидели в комнате–кабинете Ярослава, в ожидании хозяина.
– И?
– Судя по всему, «живая вода», это что–то вроде допинга. Ты пьешь, тебе хорошо, но когда заканчивается действие – становится плохо. Если провести аналогию – как с курильщиком. Да, а ты вроде бы курил? – вспомнила вдруг Машка.
– Вроде бы, – неуверенно кивнул я. А ведь и точно – курил много лет, а тут как–то само– собой вышло, что перестал. Именно «перестал», а не бросил. Сам не понял, как это вышло. – Помню, в чем суть – если не покурил, не получил никотина, сосуды головного мозга сужаются, падает работоспособность, покурил – расширяются.
– Откуда такие знания? – удивилась жена.
– Из школы, – хмуро сообщил я. – Физрук как–то поймал с сигаретой, заставил провести занятие с младшими классами о вреде курения.
– Хм… А польза была?
– Ага. Друзей приобрел. Мы потом вместе курить ходили.
– А физрук?
– Физрук у меня же курить стрелял.
– Вот, зараза! – выругалась Мария, а я с ней был согласен. Таких дуроломов, как наш учитель физкультуры было еще поискать. Впрочем, вожделенную четверку за десятый класс он мне поставил.
– Маш, а если чисто теоретически предположить, что мне подсунули какое–то вещество, современной науке неизвестное? Или, что ты с коллегами не смогла определить, чем меня траванули?
– Ну, допустить можно все, – пожала плечами Машка, становясь Марией Петровной. – А науке, как сам знаешь, много что неизвестно. Более того – ей известно лишь во–оот такая крошечка знаний. Но касательно твоего случая – можешь не переживать. Даже если допустить – говорю, если допустить, что запущен какой–то механизм, изменяющий твой генетический код, то влияние окружающей среды – понял, о какой среде речь? – уже подавило все механизмы. Здесь даже СПИД исчезает.
– А что, были прецеденты? – заинтересовался я. – Откуда здесь инфицированные?
– Так Застеколье – это не рай. Сюда не ангелы и не праведники приходят, а самые обычные люди. Один из наших себе на Большой земле подругу завел, ВИЧ– инфицированную. Со мной своей бедой поделился. Мол, любимая женщина – бывшая проститутка, наркоманка, со всеми вытекающими, но, что поделать, любовь. Ну, раз любовь, что скажешь? Проститутки и наркоманки – не самые худшие люди. Я предложила – веди девушку сюда. Если барьер пройдет, постараемся чем–то помочь. Я же тогда не уверена была – вылечится, не вылечится. Хуже уж точно не будет. Девушке повезло, прошла. Я, когда анализы делала, за голову схватилась – у нее уже не ВИЧ, а СПИД.
– Маш, а чем они отличаются?
Машка посмотрела на меня, похлопала глазами. Наверное, давно не встречала таких дураков.
– ВИЧ – это еще не болезнь. Просто, человек уже заразился, вирус в крови, может заразить других. А СПИД – это уже и есть болезнь. С ВИЧ–инфекцией можно десять лет прожить, а со СПИДом – год–два.
– В общем, девушка выздоровела, – заключил я.
– Выздороветь–то она выздоровела, только, когда домой вернулась, анализы сдала – она же на учете состояла, выбросилась из окна.
– Это как? – обалдел я. – Вроде, радоваться надо.
– Может, кто–то бы и радовался, – развела руками Мария. – Но для нее ВИЧ – это было главное в жизни. Представь, живет человек не очень–то праведной жизнью, узнает, что он ВИЧ–инфицирован, начинает бороться. Вот как эта девушка – с профессией прежней завязала, с наркотиками тоже. Все размерено, лекарство по часам. К Богу пришла. Но не молила о помощи, а благодарила. ВИЧ принимала за справедливое наказание, с которым нужно смириться. Окружающие, вроде, как и жалеют, но шарахаются. И она, своим смирением упивается. В каких–то шоу участвовала, как жертва болезни – вот, мол, не будьте такой как я. А тут, живехонька – здоровехонька, никакой болезни. Смысл жизни утрачен, так зачем жить?
– А ее молодой человек? Любовь, как–никак. Какое–то чувство благодарности должно быть.
