В день, когда Игорь вернулся домой раньше обычного и позвал ее в оранжерею, «поговорить», Женя как раз обдумывала, кого бы хотела позвать на свадьбу, а кто — недостоин. Пусть локти кусают от обиды, что не попали на такой замечательный праздник и ничего не увидели своими глазами.
А в том, что праздник будет самым волшебным, она не сомневалась ни на секундочку. Ведь Игорь ее так баловал в последнее время. Неужели, не захочет с размахом отметить самое важное событие в их жизни?
Она, затаив дыхание, шла вслед за самым любимым человеком в ее не такой уж и длинной жизни. Пыталась угадать, что же он хочет ей сказать, по его поведению.
Но Игорь, как обычно, был замкнут и закрыт. Другим он бывал только в постели. Вне спальни, как и прежде, нельзя было никак определить, чем заняты его мысли, и какую новую светлую идею сочинил его разум.
— Присаживайся, Женя. — Ее слегка удивил тон Суворова. Таким напряженным она его не видела давно. Даже, кажется, вообще никогда не видела. Злым, возмущенным, раздраженным — всяким. Успела изучить все его эмоции, до самого мельчайшего их проявления. Знала, как хмурится, когда зол. Как играют желваки на скулах, когда сдерживается, чтобы не сказать гадость. Как трепещут крылья носа, когда волнуется или очень возмущен. Про все оттенки взглядов Игоря она могла думать и рассказывать часами.
Но сейчас творилось что-то непонятное: он еще никогда не отгораживался настолько. Словно непроницаемая бетонная стена, наткнувшись на которую, Женя больно ушиблась. Забегала глазами по любимому лицу, в поисках хоть какого-то понимания: что случилось, что она сделала не так? Как исправить, как заставить вернуться ее Игоря — не всегда улыбчивого и совсем не открытого, но привычного и родного?
— Что-то случилось, да? Почему ты такой…
— Какой, Женя? И почему обязательно что-то должно случиться? — его голос скрипнул, словно наждаком по стеклу. Будто с чужой и очень неприятной ему девчонкой разговаривал, а не с Женей…
— Ну… ты никогда не возвращался так рано… И сразу поговорить позвал… — Крайняя степень растерянности — это очень мягкое описание того, что сейчас происходило с девушкой.
— Я у себя дома. Имею полное право делать что хочу и как хочу. Есть еще вопросы?
— Нет. — Сглотнув тяжелый ком обиды, потупила глаза. Не знала, как с ним, таким, дальше общаться. Даже когда на заправке забирал, он вел себя теплее и приветливее.
— Вот и отлично. Надеюсь, что дальше они тоже не возникнут. Вернее, настаиваю на том, чтобы ты сейчас меня слушала внимательно, запоминала и не задавала лишних вопросов. По делу — принимаются.
Женя молчала. В ее душе уже начинал рассыпаться волшебный замок мечты. Что-то ей подсказывало, что ничем хорошим их беседа не закончится.
Но даже в страшном сне она не могла представить, что закончится именно так…
— Завтра ты переезжаешь в другое место. Я уже предупредил Свету, чтобы она начала собирать твои вещи.
Женя вскинула испуганные глаза, хотела спросить о чем-то, но не успела: Игорь уже продолжал свою речь, как будто заученную.
— Теперь ты будешь жить у моего партнера. Симонов Валерий Александрович. Слышала о таком?
— Нет… — Игорь, наверное, не столько услышал, сколько догадался об ответе. Так тихо и безжизненно он прозвучал.
Стоило бы, конечно, расспросить об очень многом. О самом важном и не очень. Об очень многом, чтобы хоть слегка разобраться в происходящем. Но Женя, словно оглушенная, молчала. И не потому, что Суворов запретил ей задавать лишние вопросы. Нет. Ее пришибло осознание: знала же всегда, что когда-нибудь эта сказка закончится. Отгоняла дурную мысль, чтобы не накликать беды, да не помогла эта детская уловка. Думай о плохом, не думай — оно случится, если должно было случиться.
Вот и ее сказка с Игорем закончилась, не успев как следует начаться. И какая разница, по какой причине? Ее же с детства учили, что сказок в жизни не бывает. Она же продолжала отбрыкиваться и верить, верить в чудеса. Но вот — спасибо Игорю. Кажется, теперь он ее по-настоящему научил.
— Значит, познакомишься по факту. Сашка тебя отвезет завтра. Я его тоже проинструктировал.
— Можно, я сама? — не хватало еще видеть глаза водителя, который всегда относился к ней с теплом и заботой. Чтобы он смотрел на нее и сочувствовал? Чтобы жалел, а может, даже презирал?!
— Нет. Я должен быть уверен, что тебя доставили вовремя и в нужное место. — Кто бы сомневался, что Суворов не позволит ей поступить по-своему, даже в такой мелочи.
— Как вещь, да? — Женя усмехнулась. Смахнула нечаянную слезинку, которая выступила сама, без ее позволения. Закусила губу, не позволяя ей некрасиво задрожать.
— Как самую дорогую вещь, если тебя это успокоит.
— Спасибо и на этом… — Все усилия Игоря Дмитриевича Суворова, направленные на то, чтобы сделать Женю взрослым человеком, были ерундой и мелочью. Нескольких минут сегодняшнего разговора хватило, чтобы она перестала быть ребенком.
— А можно, я… — последние остатки веры в чудо еще пытались трепыхаться. Или это она спросила уже от безысходности: терять нечего, так почему бы и не попытаться?
— Можно что?
— Можно, я просто уйду из вашего дома? Не к этому… Валерию… А просто уйду?
— Нет. Нельзя. Помнишь, ты когда-то обещала, что сделаешь все для меня, абсолютно все?
— Помню… — Правда, она совсем иначе представляла это «абсолютно все».
— Ну, вот. Пришла пора выполнять обещания…
Что заставляло ее видеть человеческие черты в этой бездушной, холодной машине, спрятанной под обликом красивого, зрелого и умного мужчины? Глупость и детская вера в лучшее.
— Спасибо за науку, Игорь Дмитриевич. Я поняла вас.
— Отлично. Я рад, что у нас все обошлось так спокойно, без скандалов и обид.
— Я… тоже… рада. Еще раз спасибо за все! — она развернулась к выходу. Сил не оставалось, чтобы смотреть на это, некогда любимое и дорогое существо без сердца.
— Ты как будто прощаешься, Женя… — догнало ее вслед.
— Вы же меня отдали. Да, прощаюсь. — Ушла, не оглядываясь.
