Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
По натуре Лина была приветлива, но сдержанна, и почти восточная эмоциональность одесситов приводила ее в восторг. Старушка заняла место перед пультом и навсегда забыла о Лине, а она продолжала греться ее теплом.
Кудрявый юноша в правильной рубашке с коротким рукавом сел на первое сиденье и начал проверять микрофон с чудовищным звуком.
– Дорогие одесситы и гости нашего города, экскурсионный трамвай отправляется по своему традиционному маршруту, – начал он важным, чуть устоявшимся баритоном, продолжая сидеть спиной к публике.
– Нет, ты ж посмотри на него! Он опять, гаденыш, прицепился! – вдруг кровожадно завизжала водительница трамвая и бросилась на улицу. – Лови, лови его, Боря, заходи справа! Обрывай ему ноги!
Юный экскурсовод помчался как заяц, забыв о заявленной степенности. А по мимическому участию публики Лина поняла, что служители трамвая отлавливают прицепившегося сзади покататься мальчишку. Салочки заняли минут пять, взогрев всю компанию. Стряхнутый мальчишка долго показывал вслед трамваю вытянутый средний палец. А усталые, но довольные вагоновожатая и экскурсовод вернулись к основным обязанностям.
Маршрут пролегал по совершенно антиэстетичным и антиисторичным местам. Хрип микрофона несвежей лексикой пропагандировал отели и здравницы, а визуальный ряд утопал в пыли и обшарпанности. Праздник жизни состоял не в этом, а в том, как страстно экскурсионные служители раскланивались с другими трамвайщиками и знакомыми на улицах, как восторженно прохожие заглядывали в глаза сидящим перед незастекленными окнами трамвая, производя их в ранг участников не то свадьбы, не то киносъемки. Лина уже понимала, что вся жизнь Одессы – карнавал, и соглашалась в нем участвовать, но к этому хотелось красивых кусков города.
У базарчика дорогу экскурсионному трамваю перегородил обычный. Собственно, он стоял как вкопанный, потому что водитель пошел купить себе водички или там рыбки.
– Он же ж совести вообще никогда не имеет! Я это всегда говорила! – заголосила пожилая хозяйка Лининого трамвая. – Он же ж забыл напрочь, шо у меня люди платные. Поставил своих бесплатных, бесстыжий, и ушел как ни в чем не бывало.
– Что значит бесплатные? – спросила Лина у женщины с ребенком на соседней скамейке.
– А у нас отменили плату в транспорте. А шо ее держать, когда никто не платит? Шо тем контролерам зарплату платить, когда они никого не ловят? У нас в Одессе коммунизм, – гордо ответила женщина.
Тем временем экскурсовод вышел из стоящего трамвая и тоже отправился на рыночек. Минут через пять появился виновник затора с виноватым счастливым лицом, пакетом сока и свертком.
– Што вы там, Моня, так долго покупали? – закричала старушка из водительской кабинки. – Неужели брынзу? Брынзу надо брать на Привозе, я вам скажу, у кого! Давайте отгоняйте своих дармоедов, нам приличным людям уже город надо показывать.
– Отъезжаю, тетя Нюся, аллюром. С утра без ничего в желудке, в глазах – кома, – прокричал Моня, подходя к своей кабине.
– А шо ваша Соня считает, что она уже вам не жена, шоб дать с собой мужчине бутерброд? – поинтересовалась старушка.
– Ай, тетя Нюся, Соня крутит помидоры и синенькие. Ей некогда. – Он помахал рукой, скрылся в кабине, и его трамвай наконец тронулся.
– Во-первых, синенькие еще рано крутить, они еще будут дешевле, – сказала вагоноводительница, обращаясь к салону, – во-вторых, где же Боря? Мы же не можем ехать дальше без Бори, а там в затылок бесплатные едут, мы ж им заперли дорогу, как кусок в горле.
– Боря ваш непутевый ушел на рыночек. Наверное, с какой-нибудь девушкой болтает, – пояснила женщина с ребенком, сидящая за Линой.
Старушка медленно стронула трамвай, из-за стены рынка выскочил Боря с кулечком.
– Бежите, Боря, бежите, я ползу как черепаха. Шо вы там купили? – крикнула ему старушка в окно.
– Персики, тетя Нюся, – сознался Боря, запрыгивая на подножку.
– И почем те персики? – не отставала старушка.
– Две гривны.
– Две гривны? Вы, Боря, перегрелись? Ваша мама простой честный библиотекарь, а вы покупаете персики по две гривны! Вы шо, не можете прийти ко мне и набрать их бесплатно? Вы себя ведете, как будто работаете в киоске игральных автоматов. Уже ж читайте дальше вашу экскурсию…
Когда трамвай замер на финальной точке, Лина побрела в неопределенную сторону и добрела до ресторанчика, называющегося не то дельфином, не то кенгуру, короче, какой-то зверушкой обтекаемого дизайна. Она весело вошла в зал и, как назло, увидела приятеля юности. Пустейшего хмыря с машинально маслеными глазами. В Москве на одном бы поле не села, но здесь это выглядело бы как демонстрация. Лина опустилась на стул рядом и сделала заказ.
– Во везуха, землячку встретил! – затарахтел он. – Ты как, старушка? А у меня жизнь дала трещину, а потом вся покрошилась… Живопись забросил. Пил. Даже грузчиком работал. Сейчас школьный дружок в свой магазин взял. Стою, как чмо, с деревяшкой на груди: «Шубы, дубленки – 24 часа». Деньги – раз, талон на обед в «Макдоналдсе» – два, баб можно клеить немерено – три. Вроде как магазин рекламируешь, а сам почву щупаешь. Недавно семнадцатилетнюю уболтал в подсобке трахнуться. Деревня деревней, а я ей баки залил, что дубленку из-под полы достану. Поверила.
– Как был свиньей, так и остался, – поморщилась Лина, представив себе перепуганную дурочку, которая Москву до этого только по телевизору видела, а тело свое не привыкла считать особой ценностью.
– А что ты думаешь, я на «твою сестру» сорокалетнюю охотиться буду? У меня помело еще работает, а вас с остеохондрозом в «Камасутру» уже не посадишь, – фыркнул он.
– Да я что-то не помню, чтоб за тобой и двадцать лет назад кто из моей компании для камасутры охотился. Ты так вился, без лица, для статистики. Уж если «моя сестра» сорокалетняя помела захочет, то молодое купит. А про тебя даже подружкам не похвастаешься, их стошнит, – парировала Лина.
– Да вы суки все. Вам только деньги. Ну, не оказался я в нужное время в нужном месте, что ж меня теперь стрелять за это? Я некоторых знаю, у них один звонок по телефону десять тысяч долларов стоит. Вы все таких хотите. А я – художник. У меня так душа не прогибалась.
– При чем тут художник? Я тебя не художником, а раздолбаем помню. Пил, гулял, плохие книжки читал. От тебя приличная баба шарахается потому, что у нее другой стандарт жизни. Для нее это все равно что есть в плохой столовке или одеваться в турецкие шмотки. Не потому, что у тебя денег нет, а потому, что ты некачественная продукция: некачественный художник, некачественный бездельник, некачественный блядун. Пирог ни с чем.
– Да я скоро денег, знаешь, сколько загребу? Я сюда не отдыхать, а бабки приехал делать, – торжественно насупился он.
– Ты? – Лина чуть не расхохоталась. Она вспомнила, что лет двадцать тому назад он заныкал у нее сумму денег. Не то чтобы больших, но заметных. А потом начал прятаться, бегать, врать. И вернулся в компанию, когда почуял, что ей уже противно спрашивать. И так не с ней одной. Она знала, что подворовывающий человек очень быстро рушит свою биографию.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
