— Знаю, — сказала я. — Музыка, выступления — это то, от чего я действительно тащусь. В институте тоже здорово, интересно… Но с вами, ребят, я словно вырываюсь из спячки. Делаю что-то. Живу. Даже на подпевке. Но Руслан этого не понимает.
— Может и понимает, но у них так не принято…
— Ой, прошу, не произноси эту фразу!
Роберт хохотнул, потом сказал уже серьезно:
— Знаешь, Кать, некоторым людям суждено влюбиться друг в друга, но не суждено быть вместе. Может быть, вам просто не суждено?
Эти слова мало походили на утешение. Я зажмурилась, чтобы удержать внутри глаз очередные стремившиеся наружу слезинки. Как это не суждено? Я так долго ждала, чтобы Руслан ответил взаимностью, так долго общалась с ним, а теперь не суждено?! Все псу под хвост?
— Пойми правильно, — продолжил Роберт, видя, что от его слов мне стало хуже, — я желаю тебе счастья. Ты — хороший человечек, и мне чертовски не по себе видеть, как ты мучаешься… Мне в свое время тоже было тяжело с Луизой, я много сил положил на то, чтобы понять и принять ее убеждения, которые я считал и продолжаю считать ненужными заморочками. Чему-то она меня научила, бесспорно, но в целом я считаю, что больше шел на уступки ради наших отношений.
Роберт умолк, и с минуту мы шли рядом в тишине. Я размышляла о том, как причудливо сплелись наши судьбы, словно мы играли в Твистер и теперь не знали, как выпутаться, чтобы не упасть и не проиграть.
— Ты знаешь, что меня начало ломать раньше, когда она сказала, что выходит за другого, — продолжал Роберт. — Вот тогда я действительно всерьез допустил мысль, что это — не мое. Что как я ни бился, ни боролся за нас, пришло время отпустить ее, а дальнейшее сопротивление равно попытке петь в Олимпийском без микрофона. И чем дальше, тем больше я в этом убеждался.
— Ты разлюбил ее? — напрямик спросила я и взглянула на Роберта.
Он поймал мой взгляд, задумался на несколько мгновений.
— Знаешь, что я ощутил, когда она сказала, что была с ним?
— Нет.
— Облегчение. Скажу сейчас как подонок: я рад, что она сама все оборвала, что мне не пришлось делать это самому. Я не думал, что это возможно… Да, я разлюбил. Сейчас я люблю ее не больше, чем любую близко знакомую девушку, которой я искренне желаю счастья и готов прийти на помощь в трудную минуту. То, что называется друзья. Хорошие друзья. Ну да правда ей эта дружба не нужна. А я и не навязываюсь. Но не строить семью, как мы планировали… Мы реально слишком разные для этого.
Что ж, получается, один из нашей четверки вышел из игры. Осталось трое: я, Руслан и Луиза. Кто станет победителем?
— Тебе хорошо говорить, — проворчала я. — На тебя и так девушки вешаются пачками. А когда группа пойдет выше, так и вообще отбоя от фанаток не будет — выбирай любую.
— Выбирать для чего? Для того самого? — Роберт покачал головой. — У меня вообще-то по жизни более высокие цели нежели удовлетворение естественных потребностей молодого организма.
— Тебе все равно не понять, как это — когда на тебя клали все вокруг, и вдруг кто-то заметил и полюбил!
Роберт фыркнул и закатил глаза к ночному небу.
— Вот только не надо цепляться за то, чему ты посвятила дай Бог пару лет своей жизни, ладно? Да люди и большее отправляют на помойку, когда понимают, что это мимо счастья. Ты должна радоваться рядом с человеком, сиять. Доверять ему, а не врать и скрывать то, чем ты живешь помимо него. Подумай сама, если бы ты любила его гораздо больше пения, ты бы пошла на ложь и эти извращения, чтобы скрыть, что выступаешь и репетируешь? Для тебя это слишком большая часть твоего мира, чтобы отказаться от нее.
Слова Роберта доходили до моего слуха и даже вызывали некоторые колебания в душе. Но я не была готова размышлять над ними серьезно — сейчас меня больше всего тревожило, КАК жить без Руслана. Я привыкла, что кто-то любит меня, заботится, присматривает, что я нужна кому-то. Это волшебное чувство взаимной любви — как без него существовать?
— Я хочу отключиться от всего этого, Роб. Чтобы это просто исчезло. Ты не даешь мне напиться, так может предложишь что-то взамен?
— А, тебе подкинуть острых ощущений? — с хитрецой переспросил он. — Дай-ка сообразить… Эм… Ничего, что уже половина одиннадцатого?
— Я уже совершеннолетняя и сдала сегодня экзамен. Я могу оторваться?
— Конечно, имеешь полное право. Идем!
И Роберт потащил меня куда-то за рукав. Мы перешли дорогу и встали перед десятиэтажным зданием, обнесенным строительными лесами. Я задрала голову и уставилась на дом, не понимая, что тут может быть экстремального и острого. Роберт тем временем прошелся туда-сюда, огляделся по сторонам и в конце концов поманил меня ближе.
— Лезь за мной, — велел он и, ухватившись за нижние железные балки лесов, подтянулся, обо что-то уперся ногой, и вот он уже стоит на уровне второго этажа на досках, проложенных между конструкцией.
Я с изумлением наблюдала за этим ребячеством.
— Роб, почему тебе в голову всегда приходят такие дурацкие идеи? — спросила я, вспомнив его «гениальный» способ привлечь внимание Луизы.
— Но обычно они работают, — ухмыльнулся он. — Скажешь, нет? Давай!
Я протянула ему руку, другой оперлась на трубу, и он одним рывком втянул меня к себе.
— А теперь по лесенке, — сообщил он и быстро повлек меня дальше.
С этого уровня по лесам забираться стало легче, и вскоре мы оказались на уровне пятого этажа. Роберт сел прямо на доски, я устроилась рядом и несмело глянула вниз. Голова пошла кругом, я, вскрикнув, отшатнулась и дрожа отползла от края поближе к стене.
— Ты псих!
— Тоже мне, открыла Америку, — ответил он, ничуть не обидевшись. — Прости, более экстремального в голову не пришло. Но ты мне напомни, я тебя свожу на банджи джампинг.
— Ну уж нет, спасибо! А ты не мог бы отойти подальше от края? Пожалуйста!
Роберт милостиво согласился и присоединился ко мне.
— А давай споем? — предложил он.
— Давай!
— «Волков»?
— «Волков».
И мы затянули нашу песню.
Снежинки таяли, не успевая коснуться наших лиц. Я смотрела на город свысока и думала о Руслане. Я привыкла думать о нем, это стало частью моего ежедневного мыслительного процесса. Как о нем НЕ думать? Хотелось бы мне также взглянуть на него сверху вниз и гордо выйти из игры.
Я оторвалась от созерцания панорамы ночной Москвы и перевела взгляд на Роберта, который уже по второму кругу затянул первый куплет. Запрокинув голову, он безмятежно закрыл глаза и пел крутившимся в воздухе снежинкам. Безбашенный. Остроумный. Простой. Симпатичный. С общими интересами. По закону логики это должен был быть он. Но это был Руслан.
Роберт на секунду прервал серенаду и глянул на меня.
