Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Книга.
Такая реликвия не попадалась мне на глаза уже очень давно.
Макс садится, жестом указывает на стул, притулившийся под соседним столом, Андерсон отрицательно качает головой.
Я продолжаю стоять.
– Ладно, давай, – говорит Макс, искоса бросая взгляды в моем направлении. – Ты сказал, есть проблема.
Внезапно Андерсон теряется. Он так долго молчит, что Макс не выдерживает.
– Выкладывай, – произносит он, делая поощрительный жест с ручкой. – Что натворил на этот раз?
– Ничего я не натворил, – резко обрывает Андерсон. Потом хмурится. – Во всяком случае, я так думаю.
– Тогда зачем пришел?
Андерсон делает глубокий вдох.
– Она говорит, что ее… ко мне влечет.
Глаза Макса расширяются. Он переводит взгляд с Андерсона на меня и обратно. А затем вдруг…
Начинает смеяться.
У меня горит лицо. Смотрю, не отрываясь, прямо перед собой, изучая причудливые аппараты, сложенные на полках у дальней стены. Краем глаза вижу, как Макс что-то строчит в блокнотике. Вокруг столько современного оборудования, а ему, похоже, нравится писать от руки. Странно. И я запоминаю эту информацию, не совсем отдавая себе отчет зачем.
– Потрясающе, – замечает Макс, чуть покачивая головой. – Все, конечно, закономерно.
– Я рад, что тебе смешно. – Андерсон явно раздражен. – Но мне это не нравится.
Макс снова смеется, вытянув ноги, скрещивает их. Он явно заинтригован – даже, скорее, взбудоражен – таким развитием событий. Покусывает колпачок от ручки, рассматривая Андерсона. Глаза блестят.
– Неужели великий Парис Андерсон признает, что обладает совестью? Или, скажем, нравственностью?
– Ты лучше всех в курсе, что я никогда не грешил ни тем, ни другим, поэтому откуда мне знать, как это бывает.
– Один – ноль.
– В любом случае…
– Прости. – Улыбка Макса делается еще шире. – Мне нужна еще секундочка, прийти в себя после такого откровения. Как ты можешь меня винить за то, что я восхищен? Учитывая неоспоримый факт, что ты один из самых порочных людей, которых я знал… в том числе в наших кругах, что говорит о многом…
– Ха, ха, – сухо произносит Андерсон.
– Я просто удивлен. Почему именно это – слишком? Почему эту черту тебе сложно перейти? Из всего того, что ты…
– Макс, давай серьезно.
– А я серьезно.
– Помимо очевидных причин, почему эта ситуация должна нервировать… Девчонке нет и восемнадцати. Даже я не столь испорчен.
Макс качает головой. Поднимает ручку.
– На самом деле ей уже четыре месяца как восемнадцать.
Андерсон готов что-то возразить, потом…
– Да, точно. Неверно заполненные документы.
Мое лицо вспыхивает еще сильнее.
Я одновременно и смущена, и сгораю от стыда.
Мне любопытно.
Страшно.
– Да какая разница. – Тон Андерсона резок. – Мне так не нравится. Можешь исправить?
Макс подается вперед.
– Могу ли я это исправить? Могу ли исправить тот факт, что ее не может не тянуть к человеку, который породил двух личностей, с которыми она уже знакома, причем чрезвычайно тесно? – Он качает головой и снова заходится в смехе. – Такой тип связи нельзя разрубить без серьезных последствий. Последствий, которые отбросят нас далеко назад.
– Какие последствия? Как они отбросят нас назад?
Макс переводит взгляд на меня. Потом на Андерсона.
– Джульетта! – вздохнув, рявкает Андерсон.
– Да, сэр.
– Оставь нас.
– Да, сэр.
Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду к двери. Предваряя мое появление, дверь отъезжает; я медлю, всего в паре метров от нее, и вновь слышу смех Макса.
Знаю, что не стоит подслушивать. Знаю, что это дурно. Знаю, что если меня поймают, то накажут. Знаю.
И все равно не двигаюсь.
Тело сопротивляется, кричит, что надо перешагнуть порог, однако, притупляя импульсивное желание, в разум начинает просачиваться какое-то тепло. Я стою, замерев перед открытой дверью, пытаясь сделать выбор. Тут раздаются голоса.
– Налицо склонность к определенному типажу, – замечает Макс. – Практически записано у нее в ДНК.
Что отвечает Андерсон, я не слышу.
– Разве это так плохо? – снова вступает Макс. – Может, ее привязанность сработает тебе во благо. Используй в своих интересах.
– По-твоему, я так жажду человеческого общения – или же так радикально некомпетентен, – что потребовалось бы совратить девчонку, чтобы получить от нее то, что надо?
У Макса вырывается смешок.
– Нам обоим известно, что тепло человеческого общения тебе чуждо. А вот что касается твоей компетентности…
– Зачем я вообще теряю с тобой время?
– Парис, прошло тридцать лет, а я все еще жду, когда у тебя появится чувство юмора.
– Макс, прошло тридцать лет, и можно подумать, я нашел новых друзей. Получше.
– А знаешь, твои детки тоже шуточек не любят, – продолжает Макс, словно не слыша. – Интересно, как так получается.
Из груди Андерсона вылетает стон.
Макс лишь громче смеется.
Я хмурюсь.
Стою, пытаюсь проанализировать их взаимоотношения и теряюсь в догадках. Макс оскорбил Верховного главнокомандующего Оздоровления, причем неоднократно. Как подчиненного, его следовало бы наказать за проявление неуважения. В крайнем случае, уволить. Казнить, если бы Андерсон расценил бы такой вариант как оптимальный.
Но когда до меня издалека доносится смех Андерсона, я понимаю: они смеются оба, вместе. И возникает мысль, которая одновременно поражает и ввергает в ступор: должно быть, они друзья.
Одна из лампочек мигает, гаснет и начинает жужжать, сбросив с меня оцепенение. Встряхнув головой, выхожу за дверь.
Кенджи
Фанаты Уорнера сводят меня с ума.
На обратном пути в палатку я сказал всего паре человек, которых приметил на тропинке, что Уорнер голоден, но пока не чувствует в себе сил присоединиться к общей трапезе в столовой, а они уже притащили в мою комнату контейнеры с едой. Проблема в том, что вся эта доброта обходится недешево. К тому моменту объявились шесть девушек (и два парня), каждый из которых хотел получить за свою отзывчивость вознаграждение – поболтать с Уорнером. Впрочем, их обычно устраивает просто на него посмотреть.
Дикость какая-то.
Даже я знаю, положа руку на сердце, что смотреть на Уорнера не так уж и противно, но вот это неприкрытое заигрывание выглядит странно. Не привык я находиться в окружении людей, которые открыто признают, что в Уорнере им нравится все. В «Омеге пойнт» и даже на базе в Секторе 45 мы вроде бы пришли к общему мнению, что он – чудовище. Никто не старался скрывать страх или отвращение и не обращался с ним как с парнем, кому можно строить глазки.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
