* * *
С искаженным яростью лицом Брианна обеими руками подняла блендер над головой. Она замерла, руки дрожали, словно внутри нее шла борьба за контроль над телом. Но колебалась она недолгим и швырнула блендер в брата.
– Пригнись! – предупредил Кастиэль Малика, который за мгновение до этого склонился над Кьярой.
Малик нырнул за спинку дивана, а Кастиэль вскинул руку и использовал силу, чтобы отвести блендер в сторону – тот врезался в телевизор с плоским экраном и обрушил его.
– Что это было, черт подери?
– Блендер, – подсказал Кастиэль. – И телевизор.
Перед последней атакой из левой ноздри Брианны показалась кровь. Какая бы сила не вселилась в нее, вызывая приступы гнева, она, вероятно, причиняла ей вред. Или же внутренняя борьба за контроль не проходила для нее бесследно. Кастиэль понимал, что нужно утихомирить Брианну прежде, чем она серьезно пострадает.
– С ума сойти, приятель! – воскликнул Малик.
Пока они не выяснят, как остановить приступы ярости, лучше всего обездвижить Брианну, чтобы защитить не только возможных жертв, но и ее саму.
– Где веревка? – спросил Кастиэль.
– Упала с журнального столика.
Кастиэль заметил бельевую веревку, лежавшую между диваном и журнальным столиком.
– Когда Брианна потеряет сознание, отнеси ребенка наверх. Я ее свяжу.
– Только не порань ее, – предупредил Малик. – Она моя сестра.
Брианна выдергивала ящики один за другим, вдруг она замерла и улыбнулась. Из последнего ящика она достала длинный нож с зазубренным лезвием. На этот раз ее рука была твердой.
– Я тебе лицо отрежу! – крикнула она, приближаясь. – Слышишь, Ронни? Я отрежу твою лживое лицо и затолкаю в глотку!
Кастиэль решил не дожидаться обморока.
– Беги, – велел он Малику. – Быстрее!
* * *
– Значит, Нодд убил свою дочь, – проговорил Дин, когда все это уложилось у него в голове. – Теперь понятно, почему о Ризе больше никто не слышал.
Недоверчиво качая головой, Сэм снова вернулся к ужасам, описанным на страницах дневника.
– Нодд пишет, что Риза отчасти сама виновата в своей смерти, что есть некая справедливость в том, чтобы она умерла так же, как убила мать. Но Риза умерла прежде, чем успела родить. Сначала Нодд не беспокоился об этом, потому что ему не придется привязываться к внуку, который либо умрет, либо накажет его, как Риза, – он пролистал несколько страниц. – О… я думал, он все-таки будет сожалеть об этом… а тут как раз наоборот. Он говорит о неожиданном могуществе, которое ощутил, забрав жизнь в момент рождения… Замкнутое творение. Это заставило его чувствовать себя непобедимым. Абсолютный контроль…
– Доктор с кривым комплексом ветхозаветного Бога.
Сэм листал дневник дальше и на его лице все отчетливее проступало отвращение.
– Теперь тут про других девушек…
– Ага, – Дина осенило. – Подражательницы.
Сэм кивнул.
– Он рассказывает про других непутевых девочек, которым скоро рожать. Он предлагал им и их бой-френдам деньги, чтобы те могли начать жизнь с нового листа в другом городе при одном условии: они никому не расскажут о его щедрости. Объясняет это тем, что не хочет, чтобы «его порог обивали нищие, выпрашивая подачки».
– Денежки даром и никаких обязательств, – прокомментировал Дин. – Как здорово.
– Не такой уж и здорово, – возразил Сэм. – Итак, парочки рассказывают друзьям, что собираются искать лучшей доли в другом городе. Возможно, сравнивают себя с Ризой и Ронни. Но о финансовой поддержке Нодда не упоминают. Итак, все в курсе, что парочка собирается сбежать, и Нодд убивает молодых людей, а девушек держит в плену до родов.
– И душит их, – закончил Дин. – Так что из Ларкинс-Корнер никто не уезжал.
– Пять пар, – проговорил Сэм. – Он убил их всех. – Он перевернул несколько страниц: дневник подходил к концу. – А потом тот срыв в больнице, и на этом его карьера завершилась. Не зная о жутком хобби доктора, его богатая и влиятельная семья вмешалась и защитила. Они думали, что его психика пострадала после пережитого на войне, но сам он этого до конца не осознавал, потом потерял жену, а потом и связь с единственным ребенком и будущей внучкой. Пользуясь всеобщим сочувствием, Нодд начал планировать побег… из Ларкинс-Корнер, и, что важнее, подальше от подозрений и пристального внимания. Судя по тому, что тут написано, он собирался продолжать убивать…
Сэм помолчал, недоверчиво покачивая головой.
– Теперь он считает, что Курокава – доктор Улыбашка – на самом деле учил его, но тогда он не понял, какую власть ему предлагали. Он тут без конца мелет этот вздор… – Сэм перевернул еще несколько страниц. – Он составил список того, что нужно сделать до отъезда… упаковать оборудование, уничтожить все улики в подземной «мастерской»… Тут сказано, что он не беспокоится о том, что кто-то найдет юношей, потому что он подвешивал к телам груз и топил в озере в пятидесяти милях от города. Но беременных женщин он хоронил на земле Ларкинов, боится, что их могут найти, но решает, что рисковать не стоит. Однако, как он пишет, «ситуация с Ризой – совсем другое дело».
Сэм поискал что-то на двух следующих страницах.
– Тут не сказано, где зарыто ее тело. Следующая запись о том, что нужно найти другое место и продолжить там после того, как он сделает себе новые документы. На этом дневник кончается.
– Риза была самой первой, – сказал Дин.
– Для него она была особенной. Не из-за того, кем ему приходилась, а потому что позволила убийце почувствовать власть.
– Настолько особенной, чтобы хотеть ее присутствия рядом? – Дин осветил могилу в углу.
– Дин, может, мы все не так поняли, – предположил Сэм. – Мы подумали, что появление понтианака вызвано смертью Малайи. Но это был несчастный случай. А что если это произошло через шестнадцать лет, когда Нодд убил свою дочь?
– Он снова спускается сюда, чтобы избавиться от тела…
– А Риза каким-то образом возвращается к жизни в виде понтианака.
– И ей есть, что предъявить любимому папочке.
– Звучит разумно, – согласился Сэм. – Любимый мужчина бросает ее и нерожденного ребенка на милость отца-тирана, который никогда не был к ней привязан и в конце концов убивает и ее, и ребенка.
– Став понтианаком, она начала убивать мужчин других беременных женщин, прежде чем те смогут предать этих женщин или причинить им боль.
– С ее точки зрения они все никчемные и ненадежные.
– Надо Касу рассказать, – решил Дин. – О том, что мы выяснили.
Он вытащил мобильник и проверил сигнал: связи почти нет. Он вышел в подземный ход – не бог весть что, но попытаться стоило. Он набрал Кастиэля, и тот ответил через три едва слышных гудка. В трубке что-то громыхнуло.
