А лучше близко-близко.
— Если бы тут был кто-то с кем я мог поговорит, — я вижу Рому в нескольких шагах. Смотрит куда-то в сторону, будто не ко мне шел. — Я бы извинился. Сказал ночью глупость и это было неправильно.
— Ты сделал мне больно.
— И я этого не хотел. Я… Маргош, ты же постоянно реагируешь непредсказуемо. Я привык к тому, что ты язвочка, и не обращаешь внимания на мои слова. Я не… Тот вопрос был не ради победы в споре.
— А для чего?
— Ради самого условия. Если я выигрываю, то ты…
— Влюблена в тебя… И это так важно?
Рома вздыхает, смотрит на меня из-подо лба. Хмурится, но улыбка с его с губ не уходит. Так смотрят на нерадивых детей, когда те спрашивают глупости.
— Морковка, я не шутил. Ты мне нравишься с первого дня. Такая растрёпанная была, забавная.
— Ты скривился и смотрел на меня так… Не только тогда.
— Ты пользуешься духами с ванилью. Так что у меня на неё аллергия. На тебя у меня аллергии нет, только ломка.
— Врёшь ты всё.
Отворачиваюсь от него, не желая продолжать этот разговор. Много можно чего сказать. Но факт одни: я могу лишь принять его слова или не принимать.
На этом всё.
— Вру. Ваниль на тебе я готов терпеть. Хотя с радостью бы вбросил те духи.
— Они мои любимые.
— Каплю другие. Или нет. Разберёмся, морковка. Так я могу тебя обнять?
— В желании не было запрета на это.
Но Рома стоит на месте, сохраняя три шага между нами. Три шага, которые кажутся километрами. А потом я улыбаюсь, и парень срывается с места. Не обнимает, а обхватывает моё лицо, прижимаясь поцелуем.
Улыбается, конечно же. Подлец, который получает то, что хочет. Так легко и просто, словно нет ничего невозможного. Я вздрагиваю от холодного ветра, вжимаюсь в парня.
— Я прощён?
— Не знаю, — ко мне возвращается хорошее настроение. — Мне надо подумать…
— Думай, — Рома кивает, а затем разворачивает меня в своих руках. Прижимает к перилам, обнимает за талию. — Ты думай, а я пока делами поинтересней займусь.
И занимается. Перекидывает мои волосы на одну сторону, упираясь подбородком в моё плечо. А я откидываюсь на него, расслабляясь.
— Ром… Если серьёзно, я не знаю. Просто… Я не хочу, чтобы мне было больно.
— И я постараюсь не делать тебе больно. Я не могу обещать, что всё будет идеально. Или что мы всю жизнь проведём вместе. Но могу сказать, что я настроен серьёзно. А дальше разберёмся. Спорим, что ты струсишь?
— Какой же ты гад, Исаев.
Но киваю.
Ничего я не струшу.
ЭпилогМарго
Вот и всё.
Я облажалась.
Смотрю на результат теста.
Сжимаю пальцами рукава, натягивая на ладони. Вспоминаю, как вообще люди дышат. Возвращаюсь на кухню, наливая себе воды. Меня чуточку колотит, но скоро я превращусь в сплошную дрожь.
Стараюсь себя отвлечь. Рома просил приготовить на ужин лазанью, и я этим занимаюсь. Не так сложно, и пока выкладываю начинку на лист теста, перестаю паниковать.
Ладно. Это же не так страшно, да?
Ну двойка. Двойка же не страшно, да?
Я не знаю, как сказать Роме. Господи, мы только начали жизнь вместе постоянно. Выпускной год, скоро должна была быть магистратура. А теперь… Никакой учёбы.
Фух.
Резко выдыхаю. Сейчас вернётся Рома, ставший любимчиком одного журнала. Пишет дурацкую колонку с советами для девушек, но всем нравится. Особенно нам с его отцом, когда мы подтруниваем над разными моментами.
Нельзя смеяться над своим парнем, ага. Но Исаев знает, пока он продолжает называть меня морковкой, тихую девушку он себе не получит. В любом случае не получит, но зачем расстраивать Рому раньше времени?
— Морковка, пахнет шикарно, — оказываюсь в родных объятиях и все страхи как-то отпадают. — Я скучал.
— Ммм, — наклоняю голову вбок, когда его губы касаются местечка на шее. Словно кнопка, которая запускает жар по телу. — Я тоже. Как работа?
— Да нормально. Отец бесится. Он надеялся переманить меня в семейный бизнес, а я тут журналистом решил стать. Непорядок.
— Твой отец переманил меня.
При чём так ненавязчиво и легко, что я даже не поняла. Просто по просьбе написала один пост в соц. сети. Потом ещё один, после занялась таргетом. В общем, сейчас на мне полностью висят связи с общественность от имени «Эмпайр ИСВ». Без понятия, что значило «ИСВ», но спрашивать было глупо.
— Так что не подсиживай меня, Ром.
— Радуйся. В Париже у тебя будет удалённая работа, а я буду нищим студентом. Будешь меня содержать.
— Нет, уйду к твоему брату. Одному из, хорошо, что выбор большой. Исаев!
Взвизгиваю, когда меня поднимают на руки, утаскивая в спальню. Рома действует самым привычным способом — затыкает мою болтовню поцелуем. И так нагло и умело, что у меня нет сил спорить.
— Кстати, о Париже…
— Я поступил, морковка. Пришли результаты, я теперь студент.
— Поздравляю!
Обнимаю его за шею, тяну на себя. Проглатываю все слова, что хотела сказать. Рома загорелся поездкой в Париж едва ли не больше меня. Узнавал всё детально за программы обучения, находил интересные варианты. Даже с Никой консультировался, чтобы учесть.
А я что?
Как мне ему сейчас сказать, что поездки может не быть?
То есть, если я скажу Роме о тесте, он ведь откажется. Я его знаю, хорошо выучила. И то, что на самом деле, в нём нет двойного дна. Парень всегда такой: наглый, заискивающий, со своим мнением, заботливый. В нём уживается миллион качеств, которые удивительным образом делают его моим Исаевым.
Когда мы вернулись с Парижа, два года назад, всё казалось зыбким. Непонятно, как мы будем встречаться. Что между нами будет. Через сколько Роме надоест?
