И бросившись на выручку Леру, я тоже не выручу. После того что Хлыст сделал, у него один выход — убить нас еще до того, как мир Интрума засосет нас к себе. Или, по крайней мере, убить меня.
В лучшем случае, свяжет и оставит под присмотром напарника, чтобы тот грохнул если Хлыст не проснется. И тогда один вариант — либо делать до конца жизни что он мне скажет, или…. Додумывать не хотелось. Если честно, хотелось самому вздернуться, лишь бы он ее отпустил.
Но это эмоции. Прекрасно же понимаю, что даже моя смерть Леру не выручит. Тут не просто статья, Хлыст может и не большого ума парень, но понимает, там, в Интруме его рано или поздно убьют. Сама Лера, или ребята помогут. Тут без вариантов. Разве что сделать так, чтобы они об этом не узнали. А это нас возвращает к той же проблеме — приеду к нему, и нам обоим не жить.
Но в том, что терять хорьку нечего, он не прав. Он все еще жив. И вот жизнь его, последний шанс что-то исправить.
Дождавшись десяти процентной зарядки, набираю. — Считай, в том, что ты можешь сделать убедил. Поэтому предложение простое — жизнь Леры в обмен на твою. Встретимся в Харью. Договоримся так — отпускаешь Леру и катишься на все четыре стороны. Нет, ты труп! А адреса можешь не ждать. Убьешь ее, считай — сам себя приговоришь.
Все. Я сделал все что мог. Может и есть какие-то другие варианты, я их не знаю. Теперь только ждать. Ждать трех часов ночи.
Ни в какую деревню я естественно не поехал. Поздно уже, да и состояние такое, что мне сейчас не до поездок. Дико хотелось нажраться или кого-то убить. Но даже пить не вариант. Боюсь, что после такого не остановлюсь, и окажусь в том мире в мало вменяемом состоянии. А голова мне потребуется свежая. И тут проблема не в самом Хлысте, проблема в его товарище которому он оставит девушку на попечение. С Хлыстом я договорюсь…, я эту суку заставлю пожалеть, что тот вообще на свет появился. Но вот добраться до того кто все это снимал, я не могу. Максимум узнать адрес.
Передумал за эти часы многое. И то, что если бы не Лера, то не было бы уже меня, да и Хлыста бы уже не было. Поубивали бы друг друга десяток раз там, в пещере, и покоились бы сейчас на кладбище…, но нет, спасла нас на свою голову.
И о том думал, что не будь я тюхой, спустил бы хорьку жизни до последней, так чтобы и думать о чем-то подобном не смел. Но ведь не спустил!
И чем дальше, тем больше ненавидел себя прежнего. И за просранный телепорт…, не за него конкретно, а то, как себя повел — обманул ведь всех, побоялся сказать, что могу сделать еще. И за Ирину, за то, что забился в свой мирок…, струсил. Мне ведь тот мир подкинул такое могущество а я? А я обложался. И вот результат.
Всю жизнь ведь плыл как по течению — работа, дом, сон, и снова работа.
Но вот закинула судьба в тот мир, а я остался прежним. Да только тот мир не наше болото, там просто так жить не получается, так уж он устроен. И вот результат…
Я не просил этого, но неведомые мне древние взяли, и поставили меня перед зеркалом, самым страшным зеркалом — зеркалом моей сущности. Нравиться?!
Да вот только поздно я в него заглянул!
Лежа уткнувшись в подушку и матерясь от бессилия, путешествуя по своей памяти, тот Глеб что безропотно ходил на работу потому что «так надо» медленно выгорал. Выгорал морально.
Хватит. Если раньше от своей бесхребетности страдал я сам, то теперь где-то там ждет своей участи человек, которому я обязан жизнью. Девушка. Изнасилованная и морально раздавленная, пусть не мной…, но из-за меня!
И кое-кто за это должен ответить. Прежде всего, я сам!
Все. Три часа ночи.
Глава 22
Вот только что лежал на кровати уткнувшись в подушку, перенос…, и снова я в кровати, но только теперь разглядываю потолок не собственной квартиры, а плохо обструганные доски чужого мира. Да и доски ли? Цифровое воплощение мира, мечта геймеров и задротов. Да только не принес мне этот мир ни кайфа, ни приключений!
Срываюсь с кровати. Уже на лестнице со второго этажа, где расположились наши с Флоей комнатушки, вспоминаю о эрлинке. Но времени нет — бросаю на бегу трактирщику золотой, — накормите ребенка. И бегом к телепорту в Харье.
На душе неспокойно. Да что там неспокойно — выть на бегу хочется от накатывающих предчувствий. Сейчас я готов убивать. Этот вечер не пошел для меня даром. Не знаю как завтра, но сейчас мне кажется, что от того наивного менеджера по продажам каким я был еще месяц назад не осталось и следа. Человек, как правило, меняется медленно, но только не тогда, когда подходит к краю. Я, похоже, за него вышел.
Вспоминаю избитое лицо Леры, и в голове бьется только одна мысль — доберусь до Хлыста, убью суку.
И вот знакомый уже переулок, где в трактире любили собираться члены бригады, Петр почему-то не внутри, а у входа.
Подбегаю, — как дела, Лера здесь?
Мужик отвечает не сразу. Боком как-то, взгляд отводя, бурчит, — Глеб, мы это…, спасибо тебе, в общем.
— Что спасибо?! Где все, где Лера. — Ору так, что идущий недалеко местный резко переходит на другую стороны улицы и прибавляет шагу.
Петр молчит, но взглядом со мной предпочитает не встречаться.
Хватаю его за грудки. — Лера где, что у вас произошло, где остальные.
Петр мужик крупный. Хотел бы вырваться из моего захвата, мне бы вся ярость моя не помогла. Но не вырывается, болтается пока трясу как кукла, а взгляд…
— Хлыст там, — наконец произносит он, кивая на вход. — Наши… мы вчера все Сурену отзвонились. Нет больше бригады. Теперь каждый сам по себе. И это…, еще раз спасибо.
— Лера, — повторяю я, — она где, она с вами?
— Нет, — отворачивает голову так, что если бы не плечо, вывернул бы себе шею, Хлыст там, сам с ним поговори.
Оттолкнул я Петра уже с отвращением — вот как так, они же вместе с ней с самого начала, она же им жизни спасала! А вот пришла беда и все! Каждый сам по себе?! Избавились от ярма и рады!
Вломился в трактир. Кулаки сжаты, ищу глазами хорька. А он вон сидит, что-то пьет из огромной кружки. Сука.
Мое появление в трактире заметили, кажется, все кроме Хлыста. Нет, он явно видел меня, но до последнего старался не замечать, как я иду к нему.
— Где Лера, тварь?!
— Нет ее, — глухим погасшим голосом произнес хорек и поставил кружку.
— Как нет, — уже понимая, что произошло, но до конца не веря в случившееся, я добавил, — она что ушла?
Ответил Хлыст не сразу. Сжался, скуксился, но выдавил:
— Не виноват я. Мы с корешом только вышли перекусить, а вернулись…. В общем, повесилась она. Повесилась на той веревке, что мы ее до этого вязали.
Мир дрогнул. Вот, и не знал я ее совсем, так…, сам себе понапридумывал, но…, вот правду говорят знающие люди, что любовь это только то, что мы придумали себе сами.
