Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Я вложил ему в челюсть хороший хук, избавляясь от накопленного напряжения. Каждый попадание облегчало душу. Было совсем не важно — за что прилетает Головастику. Сам процесс делал счастливым. Злость такие вещи снимают только в путь. Мне и доктор советовал, да.
Избиение шамана подняло мою репутацию с Кристджаной до нейтральной.
— Смори на нее почаще, — прохрипел после очередного тумака Головастик. И оказался прав. Насилие перестало работать. Бешенство сменилось усталостью. Возмущение — пониманием. Это действительно программы. У них есть свой алгоритм. Личность подчиняется цифрам. Я отстал от шамана и, опустошенный, плюхнулся рядом с Кристджаной.
— Он говорил, что его прислал Серый Человек, что пришло время конца всего, — сказала мне девушка. — Он убил всю мою семью. Он убил всех, кого я знала с самого детства. Он смеялся!
Грань осознания реальности стала хрупкой. Они боты. Они действительно боты. Несмотря на все матрицы к ним прикрученные. Почему я вообще решил, что в них есть нечто большее? Во мне зрело разочарование. Накатывалось лавиной, круша хрупкие стены детской снежной крепости.
Мои сопартийцы с изумлением наблюдали за происходящим вокруг костра, но больше не вмешивались. Головастик со стоном сел у огня. Подбросил ветку в пламя. Поймал мой взгляд.
— Чего сидишь? Пробуй дальше.
Я устало повернулся к Кристджане. Буркнул:
— Один мальчик раскачивался на табуретке, упал и сломал все шесть ножек.
Ответом был звон сверчков. И неуверенный смешок Кренделька, через паузу. Оглушительный в ночи и одинокий.
Репутация дрогнула, увеличившись. Божечки-кошечки… У нее только что погорела жизнь, а внутренний алгоритм качает репутацию на черный юмор.
— Ну, держись, — сказал я Кристджане. — Здравствуйте, это ваш ребенок? Нет? Я доем?
Багнутая харизма работала. Я добил до дружелюбия за пять шесть шуток, затем и это остановилось. Однако мое отношение уже изменилось. Они боты. Я поражался их реалистичности, но они боты. На них можно воздействовать вопреки. Просто потому что это где-то там внутри прошито.
Танцы и ужимки у костра подняли репутацию еще выше. Затем отработали комплименты. Потом снова шутки.
Потом Кристджана вдруг выпрямилась, глядя на меня расширившимися глазами:
— Что… что ты со мною делаешь? Что со мною?…
— Что-то не так? — спросил я.
— Прекрати, пожалуйста. Не надо, — тихо попросила она. — Это не я. Это не я!
О, такое тоже в нее программно запихали? Триггер-точка? Кат-сцена? Если репутация на десять очков меньше обожания, выдать такую вот фразу?
— Чувство черного юмора — как ноги, — медленно сказал я. — У кого-то есть, а у кого-то нет.
Шкала заполнилась. Рот девушки приоткрылся.
— Хозяин… — прошептала она. Лицо расслабилось, будто исполнившись счастья.
Я поднялся с бревна, провожаемый ее восхищенным взглядом.
— Доволен? — спросил Головастика. Уже светало.
— Дело за малым, Егор. Теперь ты должен тоже самое провести со своими викингами. Я хочу быть уверен, что они не исчезнут с тем, что я заработал за эти месяцы.
— Утром, — сказал я. — Хочу спать.
— Я могу что-то сделать для тебя, хозяин? — тихо спросила Кристджана.
— Меня зовут Егор. Иди домой, — отмахнулся я.
— Но у меня…
— Иди куда-нибудь! Принеси весть о явлении моем, — буркнул я. Видеть сломанного энпися не хотелось совершенно. Он будто стал символом разочарования. Ей ведь теперь глубоко до фени на то, что еще вечером у нее была семья. Ее больше не смущал пропахший гарью разрушитель ее деревни.
Она просто подчинялась внутренней установке репутации. Грубой, жестокой.
Кристджана медленно встала на ноги и неуверенно, постоянно оглядываясь, ушла из лагеря. Я лег на свое место, отвернувшись от костра. В душу будто вылили годовое содержание септика. Из головы не шли последние слова северянки перед тем, как репутация достигла капа.
Вдруг это, все-таки, не код? На людей ведь тоже можно влиять. Нейролингвистическое программирование, всяческие Карнеги. Улыбайтесь и бегите от мрачных типов, чтобы не отравлять свой внутренний, мать его, ветер.
Просто у людей программный код сложнее. И все намного гибче в настройках.
* * *
Наутро я был у Своры. Узнал, что с Бьорном у меня все же дружелюбное отношение. Даже Хельге, волком глядящий, был нейтральным. Леннарт, Олаф — уважение. Криворотый Ньял, неожиданно, почтение. Равно как и Харальд.
Графы с репутацией разорвали иллюзию живого коллектива. Я смотрел на них хмуро, как на досадный трэш перед боссом. Они на меня с ожиданием.
— Что же мы делать будем, шут? — спросил, наконец, Харальд.
Вместо ответа я принялся плясать, широко размахивая руками во все стороны и дрыгая ногами, стараясь, при этом, чтобы верхняя часть туловища оставалась неподвижнее. И вот в момент танца до меня дошла сложность происходящего.
У Ньяла репутация поднялась. У Хельге тоже. Харальд остался в недоумении и без изменений, равно как и Олаф. У Бьорна и Леннарта упала. Ой-ой…
— Так, — остановился я. — Вы задачу мне проще не делаете. Совсем не помогаете.
— Ты ополоумел, Лолушко? — поинтересовался хевдинг. — Не ужимок ждали мы с побратимами от этого утра.
Коротышка сплюнул. Леннарт грустно вздохнул, перехватил топор двумя руками, держа его на вытянутых и широко расставив ноги. Я лихорадочно соображал.
— Ты нравишься мне, шут! — сказал Ньял. — Братья не дадут соврать. Ты чудной. Но если ты будешь прыгать заморской мартышкой, когда мы говорим о кораблях — мы снимем тебе голову и наша история закончится.
Ой-ой. После слов Ньяла репутация Харальда со мною упала. Равно как и у остальных северян. Гребанный уродливоротый викинг!
Так… Так… Если проворачивать ту же схему, что прокрутилась с несчастной северянкой, то это будет гребанный эквалайзер. Кого-то прокачаю, кого-то нет, кто-то в минуса пойдет. В целом, все викинги и не нужны, надо просто прицелиться на Харальда.
Вот только Свора взаимодействует друг с другом. Ньял только что срезал мне репутацию в глазах остальных. Если их оставить в изоляции на месяц, то они выйдут из нее ненавидя меня, хотя я ничего и не сделал. Такое когда-то у офисных девочек встречал, но никак не у здоровенных бородатых мужиков.
Черт. Сложно!
Почти так же сложно, как и человеческие отношения.
Мысль придала сил. Я даже заулыбался. Что-то как-то накрутил себя Егорка. Накрутил. Чертова графа, которую заботливо подсказал Головастик, оказалась внутри шутовского сердца закладкой мышьяка. Вроде бы сразу и не гробит яд, а точит. Потихоньку. Полегоньку.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
