— Нет. Я ничего против тебя не подавала.
— Я не слепой, у меня есть копия твоего заявления. Думаешь, откуда я твой адрес знаю…
О да, это вопрос интересный. Впрочем, наверное, узнать адрес не так и сложно, а заявление… Твою ж мать, мои паспортные данные могли быть только у Семёна! Что и с кем он там проворачивает: без меня меня женили? Ну хоть не в ЗАГС заявление подали — там-то, кажется, без личного присутствия точно не обойтись. Чего Сёмочка добивается? В заботливого папочку играет? Спасибо, раньше заботиться надо было!
— Даже если так…
Не открывать же засранцу страшную тайну о том, что это принцип «кол колом вышибают» в действии: сошлись два барана на тонкой дощечке… Однако тут получается, не кто кого скинет, а когда же оба полетят в воду вверх тормашками…
— Ты меня что, не поняла?
Теперь он был в прихожей… Да, в богатых домах ее неспроста называют приемной, потому что незваным гостям устраивают жаркий прием. Или Руслан устроил его себе сам, побагровев, как рак, при виде Крэга. Но не попятился обратно к двери: встал, как вкопанный, на пороге. Дурак! Я прижалась к стене и боялась, что если отлеплюсь сейчас, то вместе с зеркалом.
У Крэга было все время на свете, чтобы привести себя в божеский вид, но он даже рубашку под ремень не заправил — какое заправил, он даже ее не застегнул. Квартира крохотная, а он умудрился спрятаться от Руслана на все время нашего с ним разговора, но явно слышал каждое слово и — что самое страшное — понимал, и знал, кто перед ним. А вот что собирался с этим знанием делать, я боялась даже подумать.
— Руслан, уйди, пожалуйста, — проговорила я и вдруг повторила в голос шутку внутреннего голоса: — Я работаю.
Гость понял или не понял. Или понял какую-то часть, а остальное додумал… Но пока он молча сканировал второго гостя взглядом: не узнать его он не мог — лайкал же нашу с «Энтони» фотку.
— И когда я на работе, я не отвечаю на звонки, — продолжала я тихо, желая, чтобы меня слышал только Руслан.
Однако слышал и тот, кто не мог оценить глубину моей иронии на русском языке.
— Я тебе перезвоню. Пожалуйста, уйди.
Но Руслан не ушел. Вернее, может, и собирался уйти, но напоследок решил сказать то самое слово из пяти букв, которое я боялась услышать от отца.
Зря он его сказал — в английском языке у этого слова тоже пять букв, и первая буква согласна с другим, более емким и часто используемым русским словом — по делу и не по делу. Сейчас из Руслана оно вылетело кстати — вернее, его выбил из него кулак Крэга. Я не видела, куда точно он опустился, но слышала, как застонала стена, к которой Руслан отлетел. Упасть у него не получилось, Крэг схватил его за грудки и тряхнул так, что стена снова пострадала. А потом он вновь занес кулак…
Я не успела перехватить руку Крэга. Сама лишь чудом увернулась от его локтя — а то точно бы осталась без носа, потому что сам Крэг сейчас остался без головы.
Меня прошиб ледяной пот за долю секунды до нового удара. Руслан все еще стоял, потому что Крэгу достаточно было надавить ему на грудь одной рукой, чтобы удержать окровавленное лицо на уровне своего свободного кулака и глаз. Наверное, сейчас безумных. Вчера с утра он, как бешеный, орал на Тони, а после таблетки сделался ангелом…
— Крэг!
Я пыталась тащить его за плечи, за рубашку, за ремень — все бестолку. Я бестолку топталась подле дерущихся — нет, дерущихся тут не было: Руслан не мог отразить ни одного удара.
— Крэг!
Мой крик разбудил весь дом, но не доходил до ушей Макдевитта.
— Крэг!
Да он просто убьет его — достаточно шарахнуть головой о косяк…
— Крэг!
Я повисла на его плече и пригнула к земле — и только тогда заметила, что он бьет уже мимо лица Руслана, мимо уха, колошматит кулаком косяк, но продолжает держать Руслана под самое горло — вот-вот придушит.
— Уйди!
Нет, Крэг высказал просьбу по-английски и в более грубой форме. А потом с такой силой скинул меня с себя, что я грохнулась — хорошо еще в коридорчик, ведущий к кухне, и до двери со стеклянной вставкой моя голова не достала. Боли я не чувствовала — страх затмил все, даже картинку перед глазами — может, я, конечно, и зажмурилась на секунды две, ведь по стене я поднималась точно на ощупь. В голове шумело — очень. И через этот шум пробивались какие-то бессвязные слова: мой английский был не на том уровне, чтобы из шквала ругательств вычленить какой-либо смысл — не говоря уже про руководство к действию. Наверное, я шестым чувством поняла, что должна найти лекарство. Обе коробочки остались на столе после вечернего приема.
Крэг вырвал их у меня из рук, но открыть не смог. Я тоже — белая крышка прокручивалась и оставалась на месте. Я уже сама ругалась и чуть не плакала. Или плакала, поэтому и не видела, в каком направлении нарисована на крышке тонкая красная стрелка. Крэг снова завладел лекарством, но я по непонятной причине не желала его отдавать — вцепившись в него, точно утопающий в соломинку. Ему даже пришлось ударить меня по пальцам, чтобы я наконец их разжала.
— Ксюха!
Я не узнала голос. И даже не узнала сначала лица звавшего меня соседа. Только когда размазала по глазам слезы, сумела поздороваться. Крэг стоял к двери спиной. Стоял как истукан. Я только слышала его тяжелое дыхание, а он слышал отборный русский мат, с котором сосед по-быстрому пытался разобраться в ситуации.
Входная дверь не захлопнулась, я орала очень громко и он, он умел действовать быстро — являясь нашим бывшим участковым. Наверное, и Крэга сумел бы скрутить, если бы тот минутой раньше сам не бросил Руслана. Отнимая лекарство, я успела заметить у него в кровь разбитый кулак. Похоже, в какой-то момент он сам осознал, что не рассчитал свою силу, но выпустить злость ему было просто необходимо — страшно подумать, что было б, прими все эти удары Руслан на себя.
Сейчас он сидел на полу, чуть дальше коврика и держал у лица полотенце, явно брошенное ему нашим соседом.
— Ксюха, говори!
А я не могла — у меня тряслись губы, из меня лились слезы, мне было больно: не физически, а морально. Что, что я должна сказать? Только трясла головой, а потом села — или меня усадили, на круглый табурет, и я разревелась, спрятав лицо в ладонях, а открыла глаза уже на новый шум. Их было трое в форме. От кого поступил вызов — не ясно.
— Скорую вызвали? — услышала я где-то вдалеке, все еще сидя на табуретке, стиснув дрожащие коленки.
— Ксюха, застегнись!
А я и не заметила, что мои наспех застегнутые две пуговицы благополучно распрощались с петельками. Я попала в новые, не те, но плевать сейчас хотела на свой внешний вид — меня пугал вид Руслана. И человек, который стоял у меня за спиной. По-прежнему молча.
— Он не говорит по-русски! — закричала я, что есть мочи, как будто полицейские стояли не в шаге от меня, а внизу в подъезде.
