– Сейчас-сейчас, – весело сказал Гербертс, неся Брэндону пальто. – Уже уходите?
Брэндон взял у дворецкого пальто и надел.
Гербертс поспешил открыть дверь, посторонился и жестом указал на выход.
Брэндон вышел за порог и остановился. Нашарил в кармане монетку и, обернувшись, бросил дворецкому.
Гербертс, очень довольный, поймал ее:
– Вот черт! За что вы мне ее дали?
– Чтобы ты приглядывал за своей госпожой.
– Вы хотите, чтобы я, это, подглядывал в замочную скважину? Это, конечно, можно, только многого так не увидишь, разве что как леди Уэстфорт беседует со своим братом, мистером Ланздауном, и чаще всего о погоде.
– Бога ради... – Брэндон не знал, то ли смеяться, то ли плакать. – Я не хочу, чтобы ты шпионил за ней, недотепа. Хочу, чтобы примечал все необычное. Если увидишь, что что-то не так, сразу же пошли за мной. – Он достал визитную карточку и подал ее дворецкому. – Понял?
Гербертс взял карточку и, прищурив один глаз, воззрился на нее.
– Думаю, беды не будет, ежели я буду держать ухо востро, ведь это мой долг. – Внезапно улыбка пропала. – Постойте-ка, сударь! Вы думаете, что-то случится? Что-нибудь нехорошее?
Брэндон кивнул. Он не допустит, чтобы даже волос упал с головы Верены. Может, она и колючая, и по природе своей авантюристка, но она принадлежит ему, знает она об этом или нет. А Сент-Джоны всегда заботятся о своей собственности.
Брэндон нахмурился. Уж не познакомиться ли ему с родными Верены? Со всеми, если это возможно. Интересно, подумал он, где их искать? В Тайберне, или в эту пору они отдыхают за границей, в Бастилии?
– Твоя госпожа – очень необычная женщина.
– Это уж точно. – Дворецкий почесал нос и подмигнул. – Не бойтесь, я буду следить за ней день и ночь. Как ястреб.
Именно это Брэндону и требовалось. Он махнул рукой на прощание и через несколько секунд уже садился в свой фаэтон.
В гостиной царило молчание. Верена едва сдерживала слезы при взгляде на дверь.
Спустя какое-то время Джеймс тихо произнес:
– Прости меня.
Верена молча кивнула. У них не было выбора. Как только они получат письма Джеймса, им придется покинуть Лондон. Верена обвела взглядом гостиную. Здесь ее дом. Другого у нее нет.
– Ты, наверное, вернешься в Италию? Джеймс кивнул:
– Чтобы закончить со своими инвестициями. Поедешь со мной?
Ей было все равно, куда ехать.
– Наверное, нужно сообщить обо всем отцу... – Голос ее дрогнул, она зажала рот ладонью, чтобы сдержать рыдания.
Джеймс наклонился к сестре, взял ее ладони в свои.
– Мне жаль, что другого выхода нет.
Верена была в отчаянии. Она высвободила руки, вытерла глаза.
– А что нам делать? В министерстве внутренних дел знают, что я – Ланздаун, и вскоре догадаются, что ты тоже здесь, если уже не догадались. Они ни за что не поверят, что у нас нет пропавшего списка.
– Особенно после того, как мы станем притворяться, будто он у нас. Сент-Джон прав, – с тяжелым вздохом произнес Джеймс. – Кто-то должен заплатить за проклятый список, и это будет один из нас.
– Брэндон считает, что может нам помочь.
– Не нам, а тебе. – Джеймс нахмурился. – Верена, что для тебя Сент-Джон?
Что он для нее? Добрый, заботливый, хоть и грубоватый. Неотразим и ужасно упрям.
Трудно сказать, но, возможно, она могла бы привязаться к нему. Гораздо сильнее, чем того требовала безопасность.
На короткое время она позволила себе забыть, что между ними лежит пропасть. Больше это не повторится.
Верена через силу улыбнулась брату.
– Что для меня Сент-Джон? Разве что друг.
Именно друг. И не больше. В ее жизни нет места для такого мужчины. Он слишком хорош для нее. Верена отбросила неприятные мысли. Сейчас нужно помочь Джеймсу. Все остальное не важно.
– Идем, – сказала Верена, с деланным энтузиазмом потирая руки. – Нас ждет работа.
Глава 20
Поразительно, как незначительный случай может засесть в голове. Не могу забыть день, когда потерял 50 фунтов, поставив на лошадь по кличке Невезучий. В основном потому, что жена напоминает мне об этом по меньшей мере три раза в день.
Герцог Уэксфорд – графу Грейли у магазина модистки на Бонд-стрит, где они ожидали своих жен
Через несколько часов после ухода из дома леди Уэстфорт Брэндон поймал себя на том, что все еще обдумывает их план. План ему нравился все меньше и меньше, хотя ничего другого он придумать не мог. Нужно вывести из игры шантажиста. И побыстрее, пока не пострадал кто-нибудь еще.
Но будь он проклят, если оставит Верену одну в этом доме с охраной в лице полусумасшедшего дворецкого и безмозглого лакея. Скоро Брэндон Сент-Джон вернется в Уэстфорт-Хаус.
Дома он нашел встревоженного Пула. Дворецкий пристально всмотрелся в хозяина:
– Сэр, как вы себя чувствуете? Ваш голос...
– Вернулся ко мне. – Брэндон принюхался. Корица, лимон и другие восхитительные запахи проникали в холл из гостиной. Брэндон хмыкнул.
Пул помог ему снять пальто.
– Надеюсь, вы не возражаете, но я знал, что вы не станете класть горчичник, поэтому распорядился приготовить ромовый пунш. Горячий ромовый пунш творит чудеса с больным горлом.
Брэндон надеялся, что пунш поможет превратить плохой план в хороший.
– Тогда я выпью два стакана. – Горло и в самом деле болело. В результате напряженной беседы с Вереной и ее упрямым братцем он охрип еще больше.
– Пока вас не было, заезжали мистер Чейз и мистер Девон Сент-Джоны, – сказал Пул, аккуратно перебрасывая пальто Брэндона через руку. – Они спрашивали, сможете ли вы присоединиться к ним за ужином в «Уайтсе» в половине одиннадцатого. Мне... Боже! Что случилось?
Обернувшись, Брэнд поймал изумленный взгляд дворецкого, устремленный на пальто.
– В чем дело?
– Ваши пуговицы, сэр! Они исчезли.
Брэнд схватил пальто. Пальто из тонкой шотландской шерсти с несколькими пелеринами само по себе было дорогим пустячком. Но еще большую ценность и красоту ему придавали два ряда больших латунных пуговиц. Теперь не осталось ни одной.
– Проклятый вор! Я придушу Гербертса!
– Сэр?
– Это дворецкий леди Уэстфорт, Гербертс. Питает слабость к блестящим предметам.
У Пула глаза полезли на лоб.
– К блестящим предметам? Как сорока?
– Только он покрупнее сороки. И гораздо хитрее.
– Дворецкий-вор! – Пул открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. – Полагаю, вы преувеличиваете.
