–Да, детка, да, – Софья Павловна погрозила пальцем. – Аполлинарии Морозова всегда находила смелость признать правду. А ведь ты… она?
У Поли закружилась голова. Внезапно показалось: она спит. В ее странных путаных снах Софья Павловна говорила загадками еще чаще, чем в жизни. И смотрела на Полю так, будто видела в ней кого-то другого.
Или нет? Софья Павловна никогда не ошибалась, с первого дня называя Полю исключительно полным именем, не забывая и фамилии…
–Я – Аполлинария Морозова, – зачем-то подтвердила Поля, массируя ноющие виски. – Но я не люблю… Игоря Скуратова.
–Не любишь?
–Я… никогда об этом не думала.
–Не думать и не любить – не одно и то же, – проворчала старуха.
Поля промолчала. Софья Павловна сунула ей в руки блокнот. Нашарила на столике ручку и сухо приказала:
–Напиши свой адрес, вдруг ты срочно понадобишься. Я о городском, твоя Сосновка меня абсолютно не интересует.
Только шоком можно объяснить Полино поведение: она машинально нацарапала адрес Игоря и вернула блокнот старухе.
–Ты «Владимировна», я правильно запомнила?
–Д-да.
Софья Павловна небрежно швырнула свою записную книжку на подоконник и непонятно пробормотала:
–Грехи замаливаются, но я этого не умею. Мне привычнее заполнить чек. Или сунуть деньги. Или послать к черту. Впрочем, нет…
Загудел зуммер, Поля едва не подпрыгнула на своем стуле от неожиданности. Софья Павловна нетерпеливо посмотрела на дверь. Поля тоже обернулась, она лишь сейчас поняла: к Софье Павловне гости.
Динамик шелестел. Поля настороженно смотрела на него, ей вдруг почудился голос Саши Карелина. Будто он воскликнул: «Чушь собачья!»
«Окончательно здесь свихнусь, – испуганно подумала Поля. – Софья Павловна голову мне заморочила…»
–Бабушка, к тебе можно? – перебил ее панические мысли звонкий голос Кирсановой.
–Если нет, ба, мы не обидимся, – хохотнул Леша.
–А я бы хотела все выяснить до конца, – зло прошипела Мария Ивановна. – Прямо сейчас!
–Ничего себе, – изумленно выдохнула Поля. – Сколько их там…
Софья Павловна не ответила. Размашисто и небрежно перекрестилась. Нажала на кнопку, открывающую дверь и с нервным смешком сказала:
–Вот и все. Финита ля комедия, – она посмотрела на побледневшую Полю и нехорошо улыбнулась. – Данный спектакль, Аполлинария, называется – «Кровь не водица». Для меня – акт последний, жизнеутверждающий. Для тебя…
–Что… для меня? – Поля потерянно смотрела на старуху, ей было не по себе.
–Для тебя-то? Ну, если кровь действительно не водица… акт первый! Или пролог. Выбирай, что больше нравится.
Тяжелая дверь грохнула о косяк. В комнату вихрем влетела Лена, раскрасневшаяся, возбужденная. Она заметила Полю, и голубые глаза победно блеснули:
–Вот она!
Мария Ивановна шла следом, суровая и неприступная, как Немезида. Брови сдвинуты, губы поджаты, взгляд негодующий и брезгливый.
Кирсанов и Карелин держались сзади. Они в комнату не вошли, остались у порога. Поля удивленно отметила: оба смотрели на нее странно. Виновато, что ли?
Лена встала посреди комнаты и возмущенно воскликнула:
–Сидит, как ни в чем не бывало!
–Совести нет, чего ж не сидеть, – поддакнула Мария Ивановна, рассматривая Полю как вошь на новом гребешке.
–Вы… не слишком-то, – неуверенно одернул сестру Кирсанов. – Может, она не при чем…
–А кто при чем?! – Лена гневно обернулась. – Я? Ты? Сашка? Бабушка? Или Юлий Цезарь?!
–Я… не понимаю, что случилось, – прошелестела Поля.
–Не понимает она, слышали? – зло крикнула Лена. – Лицемерка!
–Свалить все на безвинную девочку, это ж кем надо быть? – Мария Ивановна неприязненно смотрела на Полю. – А я-то, дура старая, с ней горем делилась…
Поля вскочила, стул упал. Она обернулась к Софье Павловне и непроизвольно отпрянула: темные глаза старухи горели мрачным торжеством, губы подергивались. Софья Павловна машинально вертела в руках слетевший с пальца перстень и жадно, с непонятным ожиданием смотрела на Полю.
Девушке вновь показалось: Софья Павловна видит сейчас не ее. Может… может, бабушку?!
Мысль мелькнула и исчезла. Поля затравленно посмотрела на Кирсанову и пробормотала:
–Я, в самом деле, не понимаю, что происходит. Может, для начала объяснишь?
–Ах ты ж гнида рыжая! – всплеснула руками Мария Ивановна. – Умыкнула вчера новые серьги с брильянтами, да и рожу кирпичом – не знаю, мол, ничегошеньки!
Поля схватилась за голову – она гудела как колокол в пасхальную неделю – и неверяще выдохнула:
–Чего я… умыкнула?
–Серьги с брильянтами! – звонко крикнула Лена. – Мамин подарок. Воровка!
–Я не воровка!
–Да, а кто ж тогда?! Я тебе вчера их показывала, помнишь, когда ты от бабушки уходила?
Поля потерянно кивнула.
–Потом я к Лешке побежала, а ты в моей комнате одна оставалась!
«Не ходи к ней сегодня, – вспомнила внезапно Поля слова Софьи Павловны. – Не надо…»
Она обернулась, но Софья Павловна ничем не ответила на Полин умоляющий взгляд. В ее глазах стыло холодное любопытство, она по-прежнему вертела в руках перстень, и лак на ногтях поблескивал все так же влажно.
«Как кровь, – мелькнуло в голове. – И губы кроваво-красные, и рубины…»
–В доме после тебя чужих не было, – Лена ядовито улыбнулась. – Даже Мария Ивановна ушла раньше.
–Как чувствовала что, отпросилась, – торжественно подтвердила пожилая женщина.
–И пропажу я обнаружила перед ужином, – выразительно добавила Лена, не обращая на домработницу внимания. – Хотела, чтоб мама на меня в разных сережках посмотрела, а в шкатулке-то… Ты взяла, больше некому!
Слова Кирсановой падали на Полину голову как тяжелые камни. Леша с Сашей молчали. Мария Ивановна смотрела ненавидяще, наверное, не могла простить «проклятой воровке» свою несчастную племянницу.
–Я не брала! – Поля упрямо вскинула подбородок.
–Да-а-а? А кто взял?! – топнула Лена.
–Я не брала, – Поля заставила себя развернуть плечи.
–Может, ты сама их в комнате где-нибудь уронила? – неуверенно спросил сестру Кирсанов.
–Мы ж искали! – возмутилась Лена.
–Ну… они такие крохотные, – вяло поддержал друга Карелин. – Могли завалиться куда-нибудь…
–Ах, завалиться?!
Поля стояла как натянутая струна, щеки ее пылали, сердце билось у самого горла, в ушах звенело. Она почти не слышала Лениных криков. Лишь удивилась, когда Кирсанова с Марией Ивановной и Лешей исчезли из комнаты.
