Рядом мне аплодируют Предвестники Расцвета. У Мэзера на лице легкая, с толикой надежды улыбка. Это все, что мне нужно. Улыбающийся Мэзер. Ободренные солдаты, на секунду позабывшие о своем горе.
Все готовы к войне. Готовы к победе.
Я поворачиваю лошадь и направляюсь сквозь ряды нашей армии к Каспару и Кэридвен. Проезжаю мимо аплодирующих вместе со всеми Дендеры и Хенна. Глаза Дендеры блестят от слез, на губах — улыбка. Она мной гордится. Кивнув ей, я перевожу взгляд на Генерала. У него такое же выражение лица, как у Дендеры. Мне хватило бы его одобрительных аплодисментов, но он не скрывает эмоций. Он улыбается мне.
Я вздыхаю, сдерживая слезы, — плакать нельзя.
Мы выступим в этой войне с самым важным оружием: своей внутренней силой.
Что бы в моей жизни ни происходило — плохого или хорошего, ужасного или чудесного, — все это сделало меня мной. Той, в ком нуждается этот мир. Той, в ком нуждаются Рарес и Оана, Коналл и Мэзер, Генерал и винтерианцы. Мирой.
26
Мэзер
Речь Миры уняла боль, принесенную атакой корделлианцев, — затушила ее, точно брошенный поверх огня снег. Во всяком случае, людям стало легче. Лежащая же на сердце Мэзера тоска ослабла, но никуда не делась.
Он оглядел Предвестников Расцвета. Все одеты в дорожную одежду и вооружены. Хлопают, подхватив всеобщий радостный порыв и на секунду позабыв о своем горе. Но это мгновение пройдет, и реальность снова обрушится на них, как и на него самого.
На лице Фила, когда его проткнул мечом Коналл, не было ни сожалений, ни грусти. Оно было перекошено злобой. И в этом виновата магия Ангры. Это она сотворила из преданного и жизнерадостного Фила безумца. Мэзер должен был это предвидеть. Фил страдал после перенесенных в Ринтиро мучений, но Мэзер никогда бы не подумал… ему даже в голову не приходило…
А ведь он — их лидер. Он обязан все предусматривать.
Он подвел Фила. Подвел их всех.
Мира закончила речь и направилась к передней линии армии. Предвестники Расцвета должны были последовать за ней, но к ней присоединились Уильям, Дендера и Хенн. Мэзер облегченно вздохнул. У него есть время поговорить со своими ребятами. Всего несколько минут. Большего война не позволит.
Мэзер повернулся к друзьям. Те придвинулись друг к другу, давая дорогу солдатам.
— У вас есть выбор, — сказал Мэзер. Во рту пересохло. — Я не буду принуждать вас идти на войну. Охрана жителей лагеря так же важна…
— Довольно, — перебил его Кифер.
Мэзер строго взглянул на него. У него не было ни сил, ни желания выслушивать возражения. Не хватало еще взбеситься. Однако лицо Кифера было спокойным и почти безмятежным.
— Мы идем с тобой, — заявил он.
Вот так просто. Он не упрекнул его в том, что сопровождение беженцев привело к смерти Фила и что Мэзера вообще с ними не было. Не упрекнул его и в других ошибках, каждая из которых привела к печальным последствиям.
Теперь они едины. Даже Кифер готов подчиняться.
— Простите меня, — услышал сам себя Мэзер.
Он не собирался произносить эти слова вслух, хотя они не выходили у него из головы с тех самых пор, как он увидел Фила, ведущего в их лагерь корделлианцев. Это признак слабости? То, что он просит у них прощения? Уильям никогда и ни за что не извинялся. Как бы то ни было, слова сорвались с языка, и Мэзер закрыл глаза.
На несколько секунд повисло молчание. Затем кто-то ударил его по лицу. Сильно. Мэзер, пораженный, посмотрел на Фидж. Ее щеки пылали, губы были гневно поджаты.
— Ты ни в чем не виноват, — прорычала она. — Виноват Ангра. Во всем виноват только он!
В ее глазах горела ярость. Мэзер уже видел такой взгляд у Фидж, когда проводил с ней тренировочный бой. Эта ярость вызвана не только предательством Фила, но и страданиями, которые она пережила в рабочем лагере. Предательство Фила стало лишь еще одним жутким кошмаром в череде прочих. И все они связаны с Ангрой.
Трейс сжал пальцы на рукоятке ножа и кивнул. Его жест без колебаний повторили Холлис, Кифер и Эли.
Холлис шагнул к сестре.
— Но согласитесь: нам будет легче все это пережить, если мы будем помогать друг другу.
— Мы больше не позволим Распаду подчинить кого-либо из нас, — добавил Трейс. — Саммерианцы учат других сопротивляться магии, значит, противостоять ей можно. Мы не дадим друг другу пропасть. Мы не одни, как бы ни пыталась магия Ангры заставить нас поверить в обратное.
Они не винили Мэзера и Фила. Мэзер взглянул им в глаза, и тоска в его сердце вновь отступила. Он разглядел за печалью друзей ту искру жизни, которая привлекла их к нему. Предвестники Расцвета — бойцы. Они выжили и выживут, какие бы несчастья на них ни свалились.
— Ну так?
Мэзер вздрогнул. Трейс приподнял бровь.
— Ты — наш лидер, Бывший Король, — сказал он. — Мы вместе или нет?
Они смотрели на него широко открытыми, доверчивыми глазами… несмотря на все произошедшее.
Мэзер расправил плечи и тихо произнес:
— Нас не одолеть.
И он всей душой в это верил.
* * *
Из лагеря выдвинулись три тысячи солдат — смешанная армия из отемнианцев, якимианцев, саммерианцев и винтерианцев.
Маршируя вместе со своим отрядом, Мэзер осматривал окружающих его людей: настороженного Уильяма, яростную Дендеру, вынужденную вновь взяться за оружие, ехавшего рядом с ней Хенна.
И Миру — настороженную, как Генерал, и решительную, как Дендера. Чем тяжелее груз отягощал ее сердце, тем больше она желала всех спасти.
Когда армия делала привал на ночь, Мира обходила их огромный лагерь, едва ли замечая, что Мэзер со своими ребятами повсюду следовал за ней. И только после долгих увещеваний неохотно соглашалась пойти отдохнуть. Уставшая, она падала в постель и засыпала, стоило ее голове коснуться подушки. Мэзер обнимал ее, притянув к своей груди и зарывшись лицом в ее волосы. Он старался не шевелиться, чтобы она могла спокойно отдохнуть.
Все думали только о предстоящей битве, поэтому никто и слова не сказал по поводу их совместных ночевок. Во всяком случае, вслух. Уильям провожал долгим взглядом Мэзера каждый вечер и встречал тем же взглядом каждое утро. Однако даже он не смог остаться бесстрастным и невозмутимым, когда они достигли нужной долины.
Мэзер сразу понял, почему Каспар рекомендовал расположиться именно здесь. По правую сторону тянулось предгорье, за которым возвышалась гора, по левую сторону — покрытая деревьями возвышенность. Чудилось, будто с нее в изумрудную долину бежит золотисто-огненная волна. Ровно посередине зелень травы внезапно обрывалась, сменяясь снегом. Такую четкую границу между Винтером и Отемом могла создать только магия.
