У детей, например, были специальные салфетки и метелка из перьев для сбора пыли на полках. Как всегда, мы показывали им пример, а потом давали возможность трудиться самостоятельно. Сначала они снимали с полок различные предметы и клали их на коврик, потом проводили салфеткой или метелкой по предметам и полкам. Они с удовольствием отмечали эффективность своих действий, обнаруживая пыль на салфетке. Затем они расставляли все по местам (положение предметов на полках надо было предварительно запомнить). Для трехлетнего ребенка — это настоящий подвиг.
Такая простая повседневная работа очень важна для выработки исполнительных компетенций. У нас был неизменный признак, позволявший определить, насколько дети продвинулись в этом развитии. Если ребенок после рисования оставлял чистым весь материал, убирал свою работу, написанную свежей краской, в определенное место, чтобы она высыхала; если он мог при этом не запачкать краской товарищей и хорошо вымыть за собой раковину и губки — вот тогда мы знали, что у него развились прочные исполнительные компетенции. Корреляция была удивительной: дети, способные на это, с большой легкостью начинали обучение, были спокойными, формировали по большей части ровные и прочные социальные отношения.
В распоряжении детей был поднос со всем необходимым для ухода за растениями в классе. Дети брали их по очереди, поливали, рыхлили землю, обрезали засохшие листья, стирали пыль влажной губкой. Затем они ставили цветок на место, проверяя, чтобы вода не выливалась из поддона под горшком, и переходили к другому растению. Во время презентации я называла их: спатифиллум, гардения, фикус… детям это очень нравилось.
Особенно они любили ухаживать за огромным фикусом и до блеска натирали его широкие листья влажной тряпочкой. Были и другие подносы — со средствами для чистки зеркал в классе и протирания столов, были щетки и веники, наборы для шитья, салфетки для пыли, которые после использования нужно было вымыть, развесить для просушки, сложить и убрать на место. Маленькими щетками чистили индивидуальные коврики для занятий[122].
Ребенок трех лет вытирает пыль с листьев растения влажной губкой.
Ребенок четырех лет пробует выполнить простые стежки по канве. Задача в том, чтобы постепенно усложнять работу и научить ребенка сшивать два куска ткани.
Маленькие дети 3–4 лет по-настоящему увлекались такими занятиями[123]. Способности, которые у них вырабатывались при этом — сосредоточенность, организованность, память, настойчивость, уверенность в себе, гибкость, — распространялись одновременно на все области обучения. Постепенно они все реже обращались к нам за помощью. Дети сами заботились о своей среде, и это необыкновенно развивало их функциональные умственные способности.
Ребенок трех лет собрал с пола на совок обрезки после занятия по вырезанию.
Детям пяти лет и старше предлагались занятия с мотивирующей сложностью: плетение, вязание, строительство домиков или мебели из дерева, шитье кукольной одежды и т. д. Кроме этого, они могли лепить из глины вазы, горшочки и даже кирпичики, из которых потом строили домики во дворе школы.
Упражняться в движениях
Одна из главных мыслей Марии Монтессори, которую мы стремились воплотить в Женвилье, — детям необходимо отработать определенные движения, прежде чем заниматься трудным делом. Например, чтобы пить из стакана воду за столом, держать ложку, одеваться, пользоваться прищепками при развешивании белья, поливать растения, выжимать губку в раковину, а не рядом с ней, правильно вырезать из бумаги, — ребенок должен тренироваться. Поэтому мы давали детям разнообразные занятия, чтобы приучить их к отдельным простым, но точным движениям.
Надо было видеть, с какой серьезностью, радостью и спокойствием они производили эти действия. Большинство детей становились спокойнее, их движения — точными, а характер более ровным: у них что-то менялось внутри. Упражнения погружали их в размеренную, имевшую ясную цель деятельность.
Слева направо и сверху вниз: ребенок наливает воду в чашку, наливает воду в два стакана, застегивает маленькие пуговки, завязывает бантики, делает петельки, застегивает кнопки, застегивает застежку-молнию, складывает кусок ткани, держит ложку, вырезает из бумаги, наливает из кувшина, отжимает губку.
Я особенно хочу привлечь ваше внимание к этому пункту. Важно, чтобы эта практическая деятельность была созидательной: если ребенок маленьким пинцетом переносит чечевичные зерна из одной плошки в другую или укладывает каштаны в коробку из-под яиц с помощью большого пинцета, это не имеет для него никакого смысла. Это просто упражнение по визуально-моторному контролю, без связи с культурой среды и без уважения к достоинству и чувствительности человеческого интеллекта.
Мне кажется, первостепенная задача — придать любому занятию культурный смысл. В противном случае не удивляйтесь, если ребенок будет выполнять ее кое-как. Давайте искать во всех занятиях связь с жизнью и глубину.
«Взрослые» вещи
Вы наверняка замечали, с каким увлечением маленькие дети возятся с предметами обычной обстановки. Помимо того, что они исследуют окружающий мир с помощью органов чувств, их привлекает деятельность, которая требует их исполнительных компетенций. Посмотрите, как детей привлекают ключи в дверцах шкафов, замки в дверях, с каким удовольствием они вынимают кастрюли и сковородки из кухонного шкафа, хотя у них полно игрушек.
Ни одна игра не сравнится с настоящими вещами. Пластмассовые коробки, пластиковые фрукты и овощи, фальшивые музыкальные инструменты скоро будут разломаны, разбросаны и забыты. Дети быстро и без сожаления расстаются с ними и требуют других — более ярких, более шумых и т. д. Раскручивается адская спираль: игрушек никогда не хватает. И это нормально, потому что умственные способности не развиваются с такими предметами. Они симулируют реальность, они всего лишь похожи на настоящие, но с ними никогда не будет так интересно, как с вещами, которыми пользуются взрослые.
Мы говорим ему: «Нельзя!» и отправляем к привычным развлечениям: «Иди играй в свои игрушки!» Он сердится, кричит, плачет; его интеллект требует пищи, и ребенок испытывает фрустрацию. Мы входим с ним в конфликт из-за непонимания: ребенок не хочет ни досаждать нам, ни капризничать — он хочет интеллектуальной пищи. Если мы боимся за сохранность каких-то предметов, давайте дадим ему другие, не такие ценные, но столь же интересные для него своей реальностью.
