И он сделал попытку стянуть шлемофон, ощущая себя уже в безопасности. Его остановил громкий возглас художника:
— Не снимать шлемофонов! Они могут нас видеть, ведь многие на крыши забрались!
Толпа на рыночной площади беспокойно бурлила.
Уже все пришельцы забрались в свой космический корабль, прихватив с собой страшное оружие.
Похоже, собираются улетать.
— Отодвиньтесь подальше, сейчас газы выпустят, — со страхом кричали в толпе.
— Глядите на этого придурка, с цветами к ним кинулся. Назад, пан, назад!
— А вы бы, мамаша, с ребенком вообще отошли куда подальше, мало ли что! Глядите, опять со своей коляской прямо под ихнюю машину сунулась!
— Эй, заберите кто-нибудь этого пацана, не иначе, норовит к кораблю прицепиться!
Внезапно появились три милиционера и принялись оттеснять народ подальше от космического корабля и прогонять тех, кто вылезал на стартовое поле. Вряд ли они понимали, что делают, но у них уже вошло в привычку поддерживать дистанцию между народом и любым событием.
С шоссе послышались сигналы приближающихся на большой скорости автомобилей. Раздались крики:
— О, наконец-то из Варшавы едут!
— Спохватились!
— А может, немного задержать космитов?
Три автомашины ворвались на центральную площадь Гарволина и с трудом сумели затормозить перед толпой, только чудом никого не задавив. Из машин посыпались журналисты и репортеры. Журналисты кинулись к космическому кораблю, защелкали затворы фотоаппаратов, застрекотали кинокамеры.
Редактор, фоторепортер и замдиректора Центра по изучению общественного мнения, сбившись в кучку, с тревогой наблюдали за столичными представителями прессы. Оглянувшись на космический корабль, редактор двинулся в кафе, поманив за собой коллег. Умница Марыся сохранила им места за прежним столиком у окна. Со вздохом облегчения свалившись на стулья, они смогли наконец-то дать выход чувствам.
— Ведь я же дал команду отправляться! — выходил из себя редактор. — Чего они ждут? Еще минута — и будет поздно.
— Точно! — поддакнул фоторепортер. — Еще немного — и этих людей ничто не удержит. Сметут милицию и кинутся к вертолету.
— Мне стало плохо, как я увидел этого, с ножницами! — лихорадочно шептал замдиректора. — Уверен, он и сейчас еще там! Того и гляди что-нибудь у них отрежет…
— Не волнуйтесь, уже не успеет! — сдавленным шепотом успокоил его редактор. — Вроде стартуют!
И в самом деле, световой круг над вертолетом завибрировал сильнее, посыпались искры. Даже сюда донеслось негромкое, утробное урчание двигателя, над площадью поднялась туча пыли. Серебристая машина оторвалась от земли и стала медленно подниматься вертикально вверх. Люди на площади задирали головы и застывали в печальном молчании, перестав гомонить и толкаться.
Набрав высоту, космический корабль взял курс на восток. Тысячи глаз, не отрываясь, глядели ему вслед. Вот корабль с пришельцами серебристой звездочкой блеснул на небе в последний раз и растаял в небесном просторе.
Только теперь редактор с облегчением вздохнул и, словно вернувшись с небес на землю, с тревогой посмотрел на клубящуюся людскую массу за окном. Эксперимент закончен, можно давать запланированное дементи — официальное опровержение. И вот теперь, глядя на возбужденные лица соотечественников, редактор понял, как непросто давать это опровержение. По меньшей мере три четверти очевидцев поверили в пришельцев из глубин космоса, а как минимум половина из поверивших твердо знала, что это только начало, только первый визит, за которым обязательно последуют дальнейшие. И в самом деле: вот ведь прилетели, эти галактические существа, им наверняка понравилось у нас, не могло не понравиться, значит, прилетят еще. И обязательно что— нибудь привезут, какой-нибудь невиданный дефицит! Когда прилетят? Неизвестно, но они как-то так выглядели, что наверняка скоро…
При таких настроениях общественности сказать правду?! Нет, это может привести к совершенно непредвиденным последствиям. Редактор нутром чувствовал, что обманутая в своих лучших устремлениях общественность отреагирует бурно и бескомпромиссно, и не испытывал ни малейшего желания не только быть растерзанным разъяренными соотечественниками, но даже получить хоть самый пустяковый фонарь под глазом. Сейчас выступить с опровержением смерти подобно. И вообще, если они хотят уцелеть, нельзя признаться в своей причастности к эксперименту с космонавтами, напротив, надо эту причастность всячески скрывать.
Продумать линию поведения редактору очень мешало поведение замдиректора Центра по изучению общественного мнения. Видя, что эксперимент благополучно закончился, экспериментаторы улетели и никакая опасность им больше не грозит, замдиректора не только успокоился, но приободрился и пришел в расчудесное настроение. Еще бы, общественность с таким интересом восприняла появление пришельцев и так ярко продемонстрировала свое к ним отношение! Такого успеха еще никогда не добивалось вверенное ему учреждение, как же было не радоваться?
И, совершенно не задумываясь над последствиями разоблачения только что сыгранного спектакля, замдиректора продолжал жадно изучать реакцию общественности, которая и. не думала расходиться после убытия инопланетян.
Напротив, толпа на рыночной площади города Гарволина все увеличивалась. Подтягивались опоздавшие гарволинцы и иногородние. Последние прибывали в основном на легковых машинах, крестьяне из пригородных сел примчались в телегах. Отчаянно сигналя, сквозь толпу пробивались отъезжающие с автовокзала автобусы, почти пустые, ибо никому не хотелось уезжать после только что увиденного. Зато прибывавшие были переполнены до невозможности, люди выскакивали на ходу и смешивались с очевидцами на площади, жадно расспрашивая о подробностях эпохального события. Счастливчики, они собственными глазами видели космитов!
Толпа сгрудилась у стены дома, запечатлевшей обмен познаниями между пришельцами и землянами. Одни фотографировали бесценные рисунки и письмена, другие срисовывали их в блокноты. Безмерно уставший и охрипший учитель математики давал пояснения.
— Вот это мое, а это они рисовали. Это тоже мое. А вот это нарисовал второй пришелец. Да, двое из них участвовали в общении с помощью науки.
А взбудораженные, радостно взволнованные люди фотографировали и тщательно срисовывали все рисунки и надписи на стене дома, в том числе и старые: «Да здравствует VI съезд партии!», «Зоська обезьяна», «Марек, я тебя люблю!» В фотоателье на площади фотограф проявлял пленку. Его обступил тесный круг физиков и случайных болельщиков. Получится или нет?
У фотографа от волнения тряслись руки, он понимал, какая на нем лежит ответственность перед человечеством. В красном свете темной лаборатории люди беспокойно вздыхали, некоторые, не в силах ждать, нервно, как бесплотные тени, метались по комнатке.
