Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
– Мой дорогой Ромек. Я не гусыня. А ты, кажется, до конца жизни намерен парить в облаках, искать цветы полевые, играть на флейте. Это занимательно ровно до того момента, пока тебе восемнадцать. Но подумай, что однажды – как министр, а то и президент, с брюшком – ты с такими-то манерами станешь выглядеть довольно забавно.
Я чувствовала, как он весь сжимается от этих моих слов. Причина его способа жизни, полагаю, в робости. Хотела бы я знать о его мечтах. Наверняка они противоположны тому, чем он живет. В мечтах, должно быть, немало любовных побед. А может, там даже хватает и цинизма.
– Я стараюсь не держаться манер вообще, – сказал он возмущенно.
– Возможно, я неверно выразилась. Просто твой подход к жизни адски неудобен.
– И как это понимать?
– Ты ходишь на котурнах. Это требует немалого искусства, но сдерживает свободу.
– Искусства?
– Ну да, – решилась я на откровенность. – Своей кротостью и отсутствием агрессии ты создаешь вокруг себя ажиотаж. Призываешь покорять себя.
Он нетерпеливо дернул плечом:
– Я вовсе не хочу быть покоренным.
– Тем хуже.
– Мне до этого нет дела.
– Но именно такое впечатление ты и производишь, – сказала я напрямую. – Вот человек не от мира сего, ревностно хранящий сокровища своего сердца, зачарованная принцесса, неприступный замок – зови как пожелаешь, – который только и ждет победителя и захватчика.
Он неискренно рассмеялся:
– Уверяю, что я вовсе не жду такого. Подобные дела вообще занимают мало места в моей жизни, чтобы посвящать им столько внимания.
– Ага, и таким-то образом ты хочешь дать мне понять, что я слишком много о них думаю.
– Я не имел подобного намерения, но если уж мы говорим об этом… не стану возражать. Мне и правда кажется… По-моему, ты посвящаешь данным вопросам слишком много времени.
– А можно ли слишком много времени посвящать любви?!
Он снова зарумянился и ответил каким-то совершенно иным тоном:
– Любви можно посвящать хоть и всю жизнь.
Странно, что Ромек, при всей его красоте, настолько серьезен. Я бы понаслаждалась его профилем. Есть в нем что-то от Савонаролы. Некое ярое выражение и классические линии лба, носа, подбородка. Он сумел бы проявлять жестокость. Когда бы ни любил меня, я бы наверняка побаивалась его. Это чрезвычайно странно, сколь большую власть может дать чувство. Я сидела рядом с ним, говорила ему обидные и раздражающие вещи, зная, что мне-то ничего не угрожает и одна моя улыбка, одно прикосновение к его руке способно сделать его счастливым.
– Жизнь была бы невыносимо скучна, – сказала я, – если смотреть на нее твоими глазами.
– Скучна? – удивился он. – Я абсолютно не скучаю.
– Ты воспринимаешь ее слишком серьезно.
– Ровно настолько, насколько она того заслуживает.
– Совершенно она того не заслуживает. И в том-то и дело, что не заслуживает. Знаешь ли ты, например, что такое приключение?
Он пожал плечами:
– У меня было немало приключений.
– Сомневаюсь. По крайней мере ты наверняка не делал ничего, чтобы попасть в них. У тебя все должно оставаться запланированным и подготовленным. Во всяком случае, то, что ты можешь осознать. Какая-то убийственная предсказуемость.
– Я тебя не понимаю.
– Это чрезвычайно просто. Ты всегда знаешь, как поступишь. Знаешь и зачем.
– Полагаю, каждый человек знает, зачем он поступает так или иначе.
– Вот именно. Тот же, кому известно чудо жизни, любит чувствовать себя лодкой без руля, несомой волнами.
– О-о-о… Несомой в любом направлении?!
– Нет. Общее направление придаем ей мы. Но определенная непредсказуемость – вот та необходимость, что хранит нас от скуки.
Ромек закусил нижнюю губу. Это еще больше подчеркнуло в чертах его лица выражение упорства.
– Прости, Ганечка, что не могу быть веселым товарищем, – сказал он. – И прости, что навеваю на тебя скуку. Если позволишь, я сойду. Собственно, вон там, у фотографа, имею одно дело.
Я засмеялась:
– Неправда. У тебя нет там дела, и ты вовсе не навеваешь на меня скуку. Или, скорее, я бы сказала, твоя разновидность скуки достаточно забавна.
Он глянул на меня почти с ненавистью:
– У тебя довольно оригинальный словарь.
– Спасибо за комплимент.
– Это не был комплимент. Наоборот. Что за странный способ разделять людей на две категории: скучных и забавных?
– А какие же есть другие категории?
– Да боже мой. Дельный, пустой, достойный, этичный… Тысячи слов.
Я почувствовала себя слегка задетой этим замечанием.
– Не хочешь ли ты сказать, что категории моего понимания мира слишком поверхностны?
– Хочу сказать, что ты не даешь себе труда искать более глубокие проблемы.
Я смерила его ироничным взглядом:
– Проблемы?.. И вправду полагаешь, будто ты для меня проблема?
Он, сильно покраснев, буркнул:
– Я не говорил о себе.
– Но я говорила. Я очень тебя люблю, мой дорогой, и совсем не скрываю этого, однако ты для меня вовсе не проблема. Я вижу тебя насквозь. Прекрасно знаю тебя…
– По-моему, ты слишком самоуверенна в своих суждениях.
– Вовсе не слишком. Ты ведь сделан совершенно из единого материала. Будь в тебе какие-то примеси, постарался бы от них избавиться.
Он задумался и ничего не сказал. Ответил лишь после паузы:
– Не знаю. Возможно, ты и права. В таком случае я действительно должен казаться тебе скучным.
– Вовсе нет, – запротестовала я. – Мне бы лишь хотелось, чтобы ты немного изменился.
Он посмотрел на меня испуганно:
– Чтобы я изменился?
– Ох, ты невыносимо серьезен. Неужели никогда не делал никаких глупостей?
Он, задумавшись, ответил:
– Делал. Однажды.
– Ты меня удивил.
– Однажды, когда, познакомившись с тобой, я не сбежал на другой конец света…
Красиво он сказал это. Что уже заслуживало награды. Я сняла перчатку и легонько погладила его по щеке. Он и правда очень забавный. Отдернулся так резко, словно я коснулась его раскаленным железом. Это шокировало меня.
– Прости, – сказала я. – Не хотела тебя обидеть…
У него играли желваки, зубы были сцеплены. Я знаю немногих столь же красивых мужчин с этой опасной, воистину мужской красотой. Он прекрасно умеет владеть собой, но его любовь должна быть бурей, ураганом. Сколько страсти скрывается под таким притворным спокойствием!
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
