«Стражи… напали вдруг, — выскреб на стене дрожащей рукой. — Я… умираю…»
Смерть стояла за плечами, и Гул’дан торопился закончить дело, пока она не взяла свое. Уже слышалось позади то самое: сухое, жадное поскребывание, слышанное в гробнице. Демоны близились!
«…Если б только мои слуги не предали меня!» — написал, стараясь разглядеть стену сквозь повисший перед глазами туман.
Глотка пересохла, тело почти не слушалось. Понял вдруг: слуги здесь ни при чем. Сам обманывал себя, считая хозяином, повелителем, могучим магом. А на деле был немногим больше пешки, марионеткой, рабом. Вся его жизнь — сплошной обман, фальшивка, злая шутка по-настоящему сильных. Но скоро она кончится.
«Дурак я был», — подумал горько.
Бросился наутек, зная заранее: слишком поздно. Спустя мгновения сотканные из тени когти коснулись, впились глубоко. Голос вдруг вернулся к Гул’дану, чтобы выпустить из горла страшный, пронзительный крик.
Ренд, перевязанный наспех поясом убитого воина, уже взмокшим от крови, протянул руку, преграждая брату путь.
— Нет, Мэйм!
— Надо за Гул’даном! — прорычал Мэйм, качаясь от слабости.
Грубые повязки на его ноге и плече пропитались кровью.
— Нужды нет, — заверил брат. — Эти… эти твари поработали за нас!
Что-то неимоверно диковинное выбралось из строения перед ними: ног до несуразности много, там и сям натыканы суставы и сочленения, а уж зубов вовсе не сосчитать. За ним выползли другие такие же — и тут же все бросились на орков, грызя и терзая, будто изголодавшиеся хищники добычу. Несколько орков обмерли от страха, но прочие бросились в драку и чудовищ прикончили. Те оказались на удивление выносливыми: чуть не на куски разрубленные, все еще дергались и кусались.
Хоть и простой воин, Ренд умел чувствовать магию — и ощущал ее в древнем строении, откуда выбрались жуткие твари. Чудовищную, исполинской силы магию — и черную, безмерно злую, налитую страшной ненавистью ко всему живому и дышащему. Выпущенные наружу твари были лишь крохотной толикой зла, таившегося внутри.
Земля дрогнула, свалив братьев с ног. Раздался оглушительный грохот, зарокотало гулко, будто раскатился где-то глубоко смех исполина. Вонючий, застоялый смрад пошел от строения, а с ним что-то неназываемое, от чего Рендовы волосы встали дыбом. Обычное зрение ничего не улавливало, но чутье твердило: отсюда растекается древнее зло, разливается но земле под лучами щедрого солнца. Рокот не утихал, земля тряслась. По камням побежали трещины — остров разваливался.
— Гул’дан больше не угроза для нас, — сказал Ренд уверенно, поднимаясь на ноги, — непонятно откуда, но знал: это именно так.
Что б чернокнижник ни надеялся отыскать здесь, нашел он лишь свою смерть. Хочется, чтобы она была долгой и мучительной. Ренд был почти уверен: Гул’данова смерть пришла именно такой.
— Что ж нам теперь делать? — спросил Мэйм, идя вслед за братом прочь от храма.
— Возвращаемся к Молоту Рока. Нам еще войну окончить надо. Теперь, по крайней мере, не нужно тревожиться о предателях, подтачивающих силы изнутри. Пусть Оргрим найдет хоть какой изъян в наших делах, пусть попробует!
Братья пошли к берегу и ожидающим близ него кораблям.
Глава 18
— Мы готовы?
— Готовы, сир!
Даэлин Праудмур кивнул, но не обернулся, по-прежнему глядя за правый борт.
— Отлично! Все — по местам! Атакуем, как только они подойдут на выстрел.
Старшина-рулевой отдал честь и дважды ударил коротко в большой колокол, висевший подле штурвала. Немедленно раздались топот, шорох веревок, шлепанье падающих тел — моряки флагмана ринулись занимать боевые места. Адмирал улыбнулся: обожал порядок и точность, и команда это знала. Ее он отбирал сам, до последнего человека — и никогда еще не ходил со столь великолепной командой. Конечно, в лицо им подобное говорить не собирался, но команда все равно знала мнение адмирала о ней.
Адмирал присмотрелся внимательно к волнам, к небу. Вынул снова большую подзорную трубу, сверкающую полированной медью, заглянул, отыскивая темные пятнышки на горизонте, — там они, никуда не делись. Выросли, и их уже можно сосчитать. Наверняка дозорный с «вороньего гнезда» уже хорошо их видит, а снизу еще минут десять ждать, пока различится форма кораблей.
Но определять их нет нужды — это орочьи корабли. Это — флот Орды.
Адмирал, не утерпев, стукнул кулаком по твердому дереву фальшборта. Наконец-то! Ждал этого шанса с самого начала войны. Чуть не подпрыгнул от радости, узнав от сира Туралиона: Орда отступает к Южнобережью, — и едва сумел сохранить обычный невозмутимый вид, когда дозорные подтвердили: орочий флот вышел в открытое море!
Дозорные донесли также: орки зачем-то разделились, и вторая часть изо всех сил старалась угнаться за первой. Непонятно: или захотели соединиться, чтобы лучше согласовать действия, или эта вторая часть на самом деле гналась за первой. Может, среди орков раскол и мятеж? Но какая, в общем, разница? Не важно, что эти орки делают, куда плывут и чего хотят. Главное — орочьи корабли повернули и вновь пересекают Великое море, плывут назад, в Лордерон.
А значит, встретят флот Праудмура!
Уже и без подзорной трубы их видно. Быстро плывут, хоть и без парусов. Праудмур четко различил пару орочьих кораблей и подивился длиннющим рядам весел на них. Когда мускулистые орки дружно брались за весла, их корабли двигались очень споро. Конечно, за выигрыш в скорости платили маневренностью. Людские корабли могли, без всякого преувеличения, круги описывать вокруг орочьих, пока те разворачивались. Однако в бою не до театральных представлений, цель боя — потопить врага как можно быстрее и проще. Именно это и собирался проделать Праудмур со всем орочьим флотом.
Теперь он поджидал орков за островом Ниспадающего гребня, к северо-востоку от своего возлюбленного Кул-Тираса. Выжидал со всем флотом, с пушками наготове, пока орки сами приплывут в ловушку, что они и сделали!
— Огонь! — скомандовал адмирал, когда десятый орочий корабль миновал флагман.
Если орки и заметили затаившийся между островами людской флот со спущенными парусами и притушенными фонарями, то никак не отреагировали — и первый залп застиг орочий корабль врасплох, почти разорвав пополам. Корабль разломился, и обе половины тут же затонули.
— Поднять паруса, полный вперед! — закричал адмирал.
Паруса развернулись, ловя ветер, флагман тронулся, понесся, рассекая волны. Пушкари перезаряжали орудия, абордажная команда уже стояла наготове с арбалетами и бочонками пороха.
— Целься в следующий! — приказал Праудмур.
Бочонки полетели на орочий корабль, а за ними — обмотанные промасленными тряпками и подожженные арбалетные болты. Взорвался один бочонок, за ним — второй, палуба занялась тут и там, жарко вспыхнули просмоленные доски, и вскоре корабль заполыхал целиком. Флагман Праудмура прошел вдоль орочьего строя и атаковал замыкающие корабли.
