– Не шевелись! – приказал он и снова стал касаться ее. Пальцы скользили по ее спине и бокам, сжимали груди. Потом он стал сильно щипать ее соски большим и указательным пальцами, и только когда она стала извиваться и дергать бедрами, отстранился и сел у ее ног.
– Стой в этой позиции, прекрасная, – велел он и, обойдя ее, встал сзади.
– Прелестно, но я бы раздвинул твои бедра немного шире. Покажи мне больше.
Босой ногой он развел ее колени.
– Так лучше. Теперь не шевелись.
Она услышала тихие шаги в направлении его спальни.
Влага текла по внутренней стороне ее бедер… не имевшая никакого отношения к воде из душа…
16. Au fond[13]
Лиззи застыла на месте, потому что так было велено. Но как же это трудно!
«Киска» распухла и сладко ныла, прося о прикосновении его руки… ее… все равно чьей. Возбуждение росло и стекало между губ «киски», еще более обильное, чем прежде. Так легко повиноваться ему. Легко сделать все, что он хочет. Все легче, чем думать о сложностях.
Проще всего на свете стоять на четвереньках и закипать желанием, как скороварка, готовая взорваться. Напрягая мышцы ягодиц, она представляла, как его рука с силой опускается сначала на одну, потом на вторую, воспламеняя знакомый ожог боли. Боли, превращавшейся подобно алхимическому золоту, в жаркое, головокружительное наслаждение. И насколько жарче и сильнее будет это наслаждение, когда его пенис войдет в ее попку? Она была и готова и не готова… Когда он попытался войти в нее пальцем, она стала сопротивляться.
Но это ее Джон, который никогда не причинял ей настоящей боли. Поэтому она безгранично доверяла ему. Он сделает все, чтобы ей было хорошо.
Дверь снова открылась, и она услышала звон стекла.
Джон опустился на коврик рядом с ней и сложил свою ношу. Она увидела пару тюбиков смазки и коробку презервативов. Не тех, которые они использовали раньше. Гораздо толще. На коробке было написано «Au Fond», и на всякий случай, если у кого-то оставались сомнения, для чего они, то рядом красовалось изображение загорелой попки… трудно сказать, женской или мужской.
Оказалось, что звон стекла исходил от двух винных стаканов. Держа оба за край, Джон поставил их на коврик. Жидкость была прозрачной, а хвойный, почти медицинский запах было невозможно не распознать.
Джин.
– Немного спиртного поможет тебе расслабиться, – пояснил он, поднимая стакан. – Конечно, напиваться в таких ситуациях не слишком хорошо, но капля джина успокоит нервы.
«Он собирается поднести стакан к ее губам?»
Она повернула голову и вопросительно уставилась на него.
– О, нет, я бы так не поступил. Это унизительно. Ляг на бок, милая. Пригуби.
Лиззи улеглась на бок, поджав ноги под себя, и взяла стакан. До встречи с Джоном она не особенно любила джин, но теперь его серебристый огонь делал свое дело. Несколько глотков, и по жилам распространилось свечение, унесшее беспокойство и поднявшее настроение.
И к тому же ничуть не уменьшившее желания. Глядя на Джона, смотревшего на нее поверх края стакана, она понимала, что хочет его все сильнее. Неизведанная территория, ее темная девственность принадлежали ему по праву. Ему предстояло взять ее.
– Хорошо… – протянула она, допив и отдавая ему стакан.
Антракт окончен.
Он снова ее господин, и она, как можно более грациозно, снова опустилась на четвереньки, подставив ему попку.
– Хорошо, – согласился он, и стаканы звякнули снова, когда он отставил свой.
Ее голова опустилась. Волосы закрыли лицо, когда он сжал ее ягодицы, грубо и жестко, и стал мять, как тесто. Словно заводчик, оценивающий призовую лошадь. Она понимала, что он тоже испытывает нечто подобное, но потребность беспрекословно подчиняться, заставила ее тихо застонать. Желание все росло.
– Хорошо, – опять прошептал он, раздвигая полушария ее попки и открывая заветную дырочку. Ей захотелось плакать от вожделения и молить войти в нее прямо сейчас, без подготовки, без смазки, без колебаний.
Ее соки снова потекли, и она поняла, что блестящие ручейки будут заметны на внутренних сторонах бедер.
Призывно качнув бедрами, она еще шире развела ноги.
– Черт, похотливая ты кошечка. В самом деле этого хочешь, верно?
Он раздвинул ее ноги еще шире.
– Скажи, чего ты хочешь. Скажи все!
Она охнула. Легкий ветерок коснулся ее дырочки. Он дул на нее… предварительная ласка. Лицо Лиззи вспыхнуло при мысли о том, как близко лицо Джона к ее попке.
– Хочу, чтобы ты трахнул меня. Жестко. Хочу твой конец в своей попке. Мне все равно, даже если это больно или неловко. Хочу, чтобы ты поимел меня там. Будь первым.
– А еще?
Его губы на мгновение коснулись изгиба ее попки. Сначала одной половины. Потом другой. Словно метя территорию, о которой шла речь.
– Да. Я хочу, чтобы ты меня больно отшлепал. Так, чтобы мои ягодицы горели, ныли, когда будешь меня драть.
«Что я несу? Откуда эти безумные речи? Я выпила всего несколько глотков джина. Похоже, у меня крыша едет».
Но ощущение щекотало нервы. Чувство полного рабского подчинения. Поклонения этому красавцу, который так внезапно и случайно появился в ее жизни. И вскоре так же неожиданно исчезнет навсегда…
Она должна получить его сейчас. Получить все. Отдать все.
– О, пожалуйста, Джон, сделай это. Я больше не вынесу ожидания. Я жажду…
– Знаю, милая. Знаю. Вижу, как истекает соками твоя восхитительная «киска». Божественно.
Она издала пронзительный крик, когда он наклонился, окунул язык в ее киску и стал слизывать шелковистую жидкость.
Ему не следует это делать! Он господин! Это она должна унижаться перед ним! И все же он словно поклонялся ей.
– Тебе… тебе нельзя это делать.
Но он вместо ответа стиснул ее бедра и, удерживая на месте, стал лизать еще яростнее, глубоко проникая языком внутрь. Потом отстранился. Рассмеялся и поцеловал ее в вершинки ягодиц.
– По-моему, здесь я босс. И могу делать все, что пожелаю.
Он властно провел ладонью по ее бокам и бедрам.
– Я бы отнес тебя на кровать, связал и стал лизать, пока не взмолишься о пощаде. Потому что больше не сможешь кончить. Как тебе это понравится, нахальная плутовка?
– У тебя язык скрутит судорогой.
– Возможно.
Он снова наклонился и поцеловал ее в шею.
– Я бы сделал это, если бы мне так отчаянно не захотелось отодрать тебя в попку.
