Внизу письма красовалась подпись Комати.
Каори взволнованно отложила письмо. Безусловно, она была рада, что всё разрешилось благополучно, и девочка родилась здоровой. Но всё же, подобное известие заставило её сильно обеспокоиться! Роды очень опасны: многие женщины умирают, как когда-то их мать Токуко. А огромное количество рождённых раньше срока детей не выживает или умирает в первые же дни…
Каори чувствовала, как бешено колотится сердце. Почему сестра не отправила ей послание раньше? Неужели не почувствовала приближение появления на свет ребёнка? Или просто не хотела беспокоить?
Когда-то, после кончины отца, Каори вместе с Ацутадой взяли на себя заботу о маленькой Комати. Конечно, она очень беспокоилась о младшей сестре…
Женщина ещё раз взглянула на письмо. Обычно аккуратный почерк Комати на сей раз выглядел небрежным и кривым: видимо, она писала через силу. Каори быстро написала ответное послание, в котором говорила, что непременно в ближайшее время нанесёт визит, и позвав слугу, велела передать его сестре. Конечно, ждать возвращения мужа не было сил, и хотелось отправиться к Комати сию же секунду. Но, успокоившись и поразмыслив, Каори решила, что сестра наверняка желает сейчас спокойно отдохнуть.
Глава 14
Семнадцатый год правления императора Ниммё[105], Хэйан.
Стояла середина весны. В этом году, она выдалась холодной, и в тени деревьев ещё можно было встретить остатки не стаявшего снега.
Комати и Сэйки мирно жили, воспитывая дочь. Маленькой Мидори шёл третий год, и она росла очень сообразительным ребёнком. Каори и Ацутада, периодически навещавшие племянницу, души в ней не чаяли.
Сэйки продолжал служить оммёдзи, а бывшая фрейлина периодически занималась стихосложением. Время от времени ей не хватало былой популярности, но вновь возвращаться ко двору желания не возникало.
У Каори и Ацутады всё складывалось благополучно. Мальчики росли здоровыми и сообразительными. Мунаката выглядел физически развитым не по годам и выглядел несколько старше своих лет. Ёсихара преодолел детскую болезненность и проявлял большой интерес к наукам и поэзии.
Ханако, фрейлина наложницы принца Митиясу, госпожи Ки-но Сизуко, будучи чувствительной натурой, поняла, что больше не в силах выносить гнетущую атмосферу двора. Она приняла ухаживания служащего из рода Киёхара, и вскоре, став его законной женой, покинула двор. Каори и Ацутада надеялись на скорое появление внуков, и через некоторое время их ожидания оправдались.
Тем временем, во дворце за внешним спокойствием скрывались свои страсти. Император Ниммё в последнее время выражал недовольство из-за повышенной активности клана Фудзивара. Мужчины из этого рода занимали большинство высоких должностей, а женщины становились императорскими наложницами и жёнами принцев.
Увы, но микадо прозрел слишком поздно: фактически, Фудзивара уже захватили власть. И он упустил момент, дабы этого избежать…
Теперь Ниммё крайне беспокоило: что же станет с древней императорской династией, ведущей своё начало от самой Аматерасу? Если Фудзивара и дальше будут удерживать все ведущие позиции при императорском дворе, то род богини Солнца окажется под угрозой! Ибо, состоя в столь близком родстве с императорами, Фудзивара рано или поздно смогут предъявить свои права на власть!
Однажды, в час Обезьяны, Ниммё призвал в свои покои своего правого министра, Татибану Удзикими, которому безмерно доверял, и поделился с ним соображениями по этому поводу.
Мужчина, внимательно выслушал все доводы микадо. Хоть он и устроил своих дочерей Фусако и Тюси в наложницы принца Митиясу, мать которого, госпожа Дзюнси, тоже вела свой происхождение из Фудзивара. Министра тоже немало беспокоило возвышение клана.
– Я понимаю ваши опасения, господин, – сказал, наконец, он. – Но что вы полагаете предпринять в сложившейся ситуации?
– Мой старший сын и наследник, принц Митиясу рождён от императрицы из Фудзивара, – ответил Ниммё. – Большинство моих детей имеет матерей-Фудзивара…
Микадо печально вздохнул, но, тем не менее, продолжил дальше:
– Посему, я хочу пресечь наследование престола сыновьями от Фудзивара, и назначить наследником принца Цунэясу[106].
– Принц Цунэясу? – переспросил Удзикими. – Его мать, ведь Ки-но Танэко[107]? Если я не ошибаюсь, она приходится сестрой Ки-но Сизуко, наложницы принца Митиясу… Осмелюсь заметить, но разве подобное родство в дальнейшем не вызовет ненужных проблем?
Император задумался. И впрямь, он несколько упустил из вида то обстоятельство, что дама приходится сестрой любимой наложницы его старшего сына.
– Я бы с радостью объявил наследника от матери из Татибана, но сам знаешь, что твоя дочь, Кагэко, так и не понесла ребёнка…
Правый министр сник. Увы, но это являло собой прискорбную правду: Кагэко так и не смогла дать жизни ни мальчику, ни девочке. Хотя, Ниммё посещал её достаточно регулярно.
Обращая внимания на неоспоримое обстоятельство – остальные наложницы микадо стали-таки матерями его детей – можно было прийти к печальному выводу, что проблема заключалась в Кагэко…
Не желая обсуждать столь деликатное обстоятельство, Удзикими быстро перевёл разговор в другое русло:
– А как насчёт принца Мотоясу[108], рождённого от госпожи Сигэно Цунако[109]? – предложил он. – Помнится, юноша достаточно сообразителен, да и госпожа Цунако являет собой весьма приятную даму.
Ниммё вновь задумался. Цунако никогда не была его любимой наложницей, и посещал он её обычно раз в две недели. Рождённый ею принц Мотоясу лишь в этом году стал совершеннолетним. Но возраст не представлялся препятствием, ибо император считал себя ещё полным сил и планировал править долго.
– Пожалуй, это неплохое предложение… – наконец, сказал он. – Спустя какое-то время я планирую составить завещание, где и назову имя наследника.
Татибана Удзикими полностью согласился с планами своего господина…
* * *
В тот вечер Удзикими задержался на службе. Наступил уже час Кабана, как к нему в кабинет пожаловал другой правый министр, Минамото Токива[110], с которым Татибана поддерживал близкую дружбу.
