— Лицо того… стрелка?
— Это длилось очень недолго, какой-то миг, но тем не менее. Да, я видела его лицо.
— Описать его вы, конечно, не можете.
— Нет. Но если бы увидела его снова, то, возможно, узнала бы.
— Однако, может быть, это был капельдинер?
— Нет, точно не он. Нет, кто угодно, только не капельдинер. Не исключаю, что это даже была женщина. Сейчас у всех на слуху теракты с участием смертниц…
— Пожалуйста, не надо придумывать лишнего.
— Поверьте, господин Еннервайн, сначала я хотела что-то предпринять. Но все случилось слишком быстро.
Лицо наверху пропало. Оружие тоже. Пианистка играла какой-то драматичный пассаж. Инго наконец пробрался к своему месту, в самую середину ряда. Он еще раз оглянулся на меня… И вдруг сверху — р-раз! — кто-то падает! Человек с окровавленным лицом. Тот самый капельдинер… Он свалился прямо на Инго. Началась паника, люди вскакивали и разбегались, все произошло в считанные секунды! И я, каюсь, удрала. Сбежала куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого ужаса. Правда, чуть позже вернулась за ветровкой — ведь в ее кармане лежала бумажка с моим адресом.
— Вы сразу же поняли, что упавший сверху — это капельдинер?
— Нет, конечно, все произошло слишком уж стремительно. Но потом в газетах писали, что это был он. Однако все остальное журналисты чудовищно переврали.
— Слушайте, вы для меня настоящее сокровище! Однако, простите, если бы вы дали эти показания раньше…
— Да, я понимаю. Мне очень жаль, что так получилось. Но когда я увидела свое фото в газете…
— Ваше фото?!
— Ну да, чье же еще. Вы видели громадный снимок на первой полосе сегодняшней газеты? На переднем плане человек с окровавленными руками, а на заднем — я…
Еннервайн не стал признаваться в своей невнимательности. И не только в своей: ведь этот снимок не вызвал вопросов ни у кого. Промолчал он также и о том, что не объявись «Гретель» сама, то ее вряд ли нашли бы. Теперь гаупткомиссар был у нее в долгу.
— Значит, описать лицо стрелка вы не можете. Ну а как насчет оружия? Сумеете определить?
— Это было какое-то необычное оружие. Особенно бросилась в глаза такая нашлепка впереди.
— А если я покажу вам образцы — сумеете вспомнить?
— В участок я не пойду. Я и так сделала немало.
«У этой женщины весьма своеобразные представления о гражданском долге», — подумал Еннервайн. Но делать было нечего, он набрал номер Николь Шваттке.
— Слушайте, Николь, выручайте, а? Я сижу тут в одном небольшом парке — подождите-ка… — на углу Оберкогелькопф- и Блахершпицхорнштрассе. Скажите Остлеру, пусть привезет вас сюда на машине. Захватите с собой ноутбук с выходом в Интернет. Да, да, попросите его у Марии. Только сейчас ни о чем меня не спрашивайте. Время поджимает, приезжайте скорее.
Через пять минут у скамейки стояла обескураженная Шваттке. Еннервайн сделал ей успокаивающий жест в стиле «потом-все-объясню» и знаком попросил подождать в машине. Он вошел во внутреннюю компьютерную сеть Управления уголовной полиции Баварии и начал листать раздел «Оружие стран мира», повернув ноутбук так, чтобы даме было удобно смотреть. Очень скоро она ткнула пальцем в одну из картинок:
— Вот!
— Вы уверены?
— Абсолютно, Именно на эту нашлепку впереди и необычную деревянную рукоятку я сразу обратила внимание.
Оружие, которое опознала «Гретель», оказалось не чем иным, как русским автоматом Калашникова — «АК-47», легендарным штурмовым оружием «родом» из Советского Союза. Значит, здесь все-таки замешаны русские.
32
В нейронных сетях Еннервайна образовалась новая связь. Его мозг сначала должен был привыкнуть к изменившейся ситуации. До того момента, как из тени вышла Габи Зильбермиллер, в деле все отчетливее прорисовались черты шпионского триллера пера голливудского сценариста:
ШАГ В ПРОПАСТЬ
Тамаридский тайный агент Абдул-Джамаль, действующий под кодовым именем Евгений Либшер, поднимается на чердак общественного заведения, чтобы произвести там манипуляции с USB-флеш-накопителем, на котором хранится суперсекретная информация, полученная от контактного лица (таинственность: Кифер Сазерленд). Агенту необходимо либо спрятать этот предмет в тайник, либо, наоборот, вынуть его оттуда, чтобы передать связнику. В обоих случаях Либшер (вспыльчивость: Ричард Гир) проваливается сквозь дефектный пол чердака в зрительный зал. А может, то самое контактное лицо решило избавиться от него, столкнув вниз? Чертовски привлекательная молодая прокурор (сексапильность: Пэрис Хилтон) и только что официально расставшийся с супругой ведущий инспектор полиции (проницательность: Джонни Депп) начинают расследование…
Однако теперь, в свете запоздалых признаний свидетельницы, ситуация становится похожей на шванк сугубо местного, альпийского разлива:
ЛЮБОПЫТНЫЙ САКСОНЕЦ
Такого Евгений из славного города Вургвица совсем не ожидал: во всей округе не нашлось ни одной женщины, которая приняла бы его с распростертыми объятиями, и даже гостеприимная Резль Рознер указала ему на дверь после того, как он влез к ней в окошко. Но вот переселенец из Саксонии замечает в дыре под потолком концертного зала дуло автомата. Однако вместо того чтобы позвать опытного в таких делах Эгидиуса Кройцпайнтнера (владельца местной лесопилки и возлюбленного Резли Рознер), саксонец лично спешит наверх, стремясь помешать намерениям неведомого стрелка. В самом конце мастерски проведенной рукопашной схватки (под аккомпанемент цитры в исполнении Мельхиора Мухенханзеля-мл.) саксонский гшафтлхубер проваливается сквозь негодное перекрытие вниз, в зрительный зал — прямо на голову слушателя, садящегося на свободное место…
Когда Еннервайн переступил порог полицейского участка, Хёлльайзен сразу же доложил ему о звонке загадочной дамы.
— Ее зовут сеньора Кюрасао или что-то в этом роде. Нет, подождите-ка, я найду, где у меня записано поточнее. Вот: Консейсао Мария Эса де Кейрош, с тильдой над «а» в фамилии. Честно говоря, ума не приложу, как печатать протокол: у нас нет таких литер…
— Забудьте об этом, Хёлльайзен. Она назвалась вымышленным именем.
— Настолько сложное вымышленное имя я слышу впервые!
— Какое-нибудь банальное «Лизхен Мюллер» наверняка показалось бы вам подозрительным. Кроме того, я уже поговорил с ней.
— Нет, подумать только! — Хёлльайзен хлопнул себя ладонью по лбу. — Неужели это была…
— Да, та самая женщина.
Сидя на парковой скамейке, окруженной плакучими ивами, Еннервайн и «Гретель»-Габи заключили небольшую сделку. Здесь, вне служебных стен, можно было немного нарушить ту холодную логику, которая властвовала в уличных ущельях городка Сеппеля[13]. Суть сделки заключалась в том, что Габи Зильбермиллер (так вот почему на конце своего имени она предпочитала писать «ипсилон», а не «и» — ради более благозвучного сочетания с фамилией) еще какое-то время побудет в тени и оставит при себе свои содержательные наблюдения, особенно насчет автомата Калашникова, дуло которого высовывалось из дырки в потолке зрительного зала. В свою очередь, Еннервайн пообещал, что не станет привлекать Габи в качестве официальной свидетельницы — по крайней мере до тех пор, пока она не уладит все щекотливые вопросы с супругом. После этого Габи охотно назвала номер своего мобильного и адрес, а гаупткомиссар пообещал ей держать эти данные в секрете. Собеседники встали и разошлись в противоположные стороны. Еннервайн направился к полицейской машине, где его ждали Шваттке и Остлер, а «сеньора Консейсао» растворилась в зелени парка.
