— Высокомерие чернокожих становится нестерпимым! — загремел Джон. — Нас учат тому, как Пароландо, суверенное государство, должно вести жизненно важные для него дела! Ну что ж, я говорю — хватит! Мы заполучим металлы тем или иным способом! Они не нужны в Селинайо, а нам просто необходимы! Никакого вреда не будет, если нам уступят эту руду! Мы же готовы за нее хорошо заплатить!
— Чем? — не вытерпел посол. — Селинайо не нужно ни оружие, ни спирт. Что же еще вы можете предложить?
— Мир! Разве этого так мало?
Файбрас ухмыльнулся и пожал плечами, еще больше разъярив англичанина.
— Конечно, — произнес посол. — Вы вправе сделать такое предложение. Однако предупреждение моего правительства остается в силе.
— Хаскинг недолюбливает Селинайо, — сказал Сэм. — Он вышвырнул из своего государства всех сторонников Церкви Второго Шанса независимо от того, белые они или черные.
— Только вследствие того, что они проповедуют немедленный пацифизм. Кроме того, жители Селинайо проповедуют и практикуют любовь ко всем, независимо от цвета кожи, и поэтому Хаскинг утверждает, что они представляют угрозу для государства. Черным необходимо себя защищать, иначе они снова будут порабощены!
— Черным? — В голосе Сэма послышалась издевка.
— Да, нам, черным! — ухмыляясь, ответил Файбрас.
Уже не в первый раз у Сэма складывалось впечатление, что этого посла не так уж глубоко трогает вопрос цвета кожи. Он, видимо, довольно слабо отождествлял себя с неграми. Его жизнь не была особенно затронута расовыми предрассудками. И он время от времени говорил такое, из чего можно было понять, что ему очень хочется оказаться на судне.
Все это, разумеется, могло быть простой маскировкой.
— Мы вступим в переговоры с сеньорой Гастингс, — сказал Сэм. — Было бы очень неплохо иметь на Судне радио и телевидение, а в мастерских пользоваться вольфрамовой сталью. Но мы можем обойтись и без всего этого.
Он подмигнул Джону, чтобы тот поддержал его. Но англичанин был, как и всегда, твердолоб.
— Как мы поступим с Селинайо, касается только нас и никого больше!
— Я передам ваши слова своему господину, — пообещал Файбрас. — Но не забывайте, что Хаскинг человек твердый. Его трудно провести, а особенно белым капиталистическим империалистам.
Сэм поперхнулся, и Джон недоуменно посмотрел на него.
— Именно ими он вас и считает! — сказал Файбрас. — В соответствии с принятой им терминологией.
— Только потому, что я очень хочу построить Судно? — вскричал Сэм. — Да вы знаете, для чего оно предназначается? Какова его конечная цель?
Он с трудом подавил свой гнев. У него закружилась голова. В возбуждении он едва не проболтался о Незнакомце.
— Какая же? — поинтересовался Файбрас.
— Никакая, — буркнул Клеменс. — Да, никакая. Я просто хочу добраться на нем до истоков Реки, вот и все. Может быть, именно там находится тайна этого грандиозного притона? Кто знает? Но мне определенно не нравится критика со стороны тех, кто хочет просто сидеть сложа руки на своей черной заднице, как приклеенный, и собирать своих духовных братьев. Если ему это нравится, пусть наберется побольше сил, мой же идеал — интеграция. Я — белый и родился в Миссури в 1835 году! Дело обстоит следующим образом: если я не использую эту руду для постройки судна, предназначенного только для путешествий, а не для агрессии, то ее использует кто-нибудь другой. И он может применить ее для завоеваний и порабощения народов, а не для туризма.
До сих пор мы удовлетворяли требования Хаскинга. Платили ему бешеные цены за то, что могли бы взять силой. Джон даже извинился за то, что обозвал вас и Хаскинга, и если вы думаете, что Плантагенету это было легко, то вы совсем не знаете истории. Очень скверно, что у вашего правителя такой образ мыслей. Мне, правда, трудно упрекать его за это. Конечно, он ненавидит белых! Но ведь это не Земля! Условия жизни на этой планете совершенно другие!
— Однако люди вместе с собой принесли сюда и свой образ мысли, — возразил Файбрас. — Свою ненависть и любовь, привязанности и неприязни, предрассудки, свои отношения, в общем, все!
— Но они могут измениться!
Файбрас улыбнулся.
— Но это же соответствует вашей философии. Если только какие-то заранее обусловленные силы не изменят людей. Поэтому ничто не заставит Хаскинга изменить свое мировоззрение. И для этого нет причин. Он испытал здесь такую же эксплуатацию и презрение, как и там, на Земле!
— Мне не хотелось бы спорить с вами по этому поводу, — покачал головой Сэм. — Я только скажу вам, что, на мой взгляд, нам нужно делать в создавшейся обстановке!
Он замолчал и выглянул в окно. Беловато-серый корпус и надстройки корабля сверкали на солнце. Какая красота! И все это его! Нет, это судно стоит всего, через что ему еще предстоит перешагнуть!
— Я скажу вам вот что, господин посол, — произнес он, делая паузы между словами. — Почему бы вашему Хаскингу не приехать сюда? Почему бы ему не нанести нам короткий визит? Он мог бы на все поглядеть сам и понять, что мы делаем. Увидеть наши проблемы. Может быть, он оценит их и увидит, что мы вовсе не голубоглазые бестии, которые только и жаждут обратить его в рабство. Фактически, чем больше он нам будет помогать, тем быстрее он от нас избавится.
— Я передам ему ваше приглашение, — кивнул Файбрас. — Вполне возможно, что он его примет.
— Мы с радостью примем его у себя, — улыбнулся Сэм. — И в его честь дадим салют из 21-го орудия. Мы устроим грандиозный прием с яствами, вином и подарками. Он увидит, что мы не такие уж плохие ребята.
Джон сплюнул. Но больше ничего не сказал. Очевидно, понимая, что предложение Сэма лучшее из всего, что они могли бы сейчас предпринять.
Через три дня Файбрас передал ответ своего государя. Хаскинг обещал приехать только после того, как Пароландо и Селинайо договорятся о купле-продаже металлов.
Сэму показалось, что он старый проржавевший котел, установленный на пароходе, плывущем по Миссури. Еще одна атмосфера, и он взлетит на воздух.
— Временами я думаю, что вы правы, — сказал он Джону. — Может быть, нам просто завоевать эти страны и делу конец!
— Конечно же, — вкрадчиво произнес англичанин. — Теперь уже совершенно очевидно, что эта бывшая графиня Хантингтон — она, должно быть, потомок моего старого врага герцога Хантингтонского — не собирается уступать. Она — религиозный фанатик, психически ненормальная, как сказали бы вы. Соул-сити объявит нам войну, если только мы нападем на Селинайо. Хаскинг ни за что не откажется от своих слов. Теперь он стал сильнее, особенно после того, как мы отдали ему третьего «Дракона». Но я об этом не распространяюсь. И я не упрекаю вас. Я много размышлял.
Сэм остановился и взглянул на Джона. Джон «много размышлял»? Тени будут сгущаться; кинжалы будут вынуты из ножен; воздух станет серым и холодным от хитростей и интриг; кровь закипит в жилах; тревожен будет сон.
